Вот и сейчас это делает заведующий фермой. Он у постели Данеша уже во второй раз, хотя и в летах, и занимает на ферме высокое положение. Он сидит на табурете, сгорбившись, трогает седой короткий ус и говорит:
— Кайрак не уходит со двора. Замерз, сукин сын, а не уходит. Хочу, сказывает, упасть в ноги и попросить прощения. Плачет, бедняга. Хотя шут с ним-то с самим. Может, он и недостоин прощения. Может, ему только и место что за решеткой. Но семья у него, понимаешь, семья.
Он рассуждает долго, и так, и эдак, приводит всякие доводы. Хотя все это и ни к чему. Только у Данеша не хватает сил высказать то, что он думает. Он произносит лишь одно:
— Пусть идет домой. Пусть не боится. Я же говорил: между нами ничего не было…
* * *
В один из весенних дней, когда степь освободилась от снега, и стужа вспоминалась, как нечто давнее из чужого сна, в такой теплый день Кайрак искал свою заблудшую корову. Он объехал все подозрительные места, густо поросшие сочной весенней травой, и поиски случайно привели его на кладбище. Здесь у самой дороги горбилась невысокая, еще свежая могила. Земля была сырой и нагревшейся, и оттого над могилой струился пар.
— Это ты? — пробормотал Кайрак, придерживая коня.
Его недавний противник болел долго и умер перед самой весной, унеся с собой их тайну. Никто так и не узнал о том, что произошло между ними там, у злополучного стога. Молча хворал и молча умер.
А расскажи он, как все случилось, не миновать ему, Кайраку, беды. Того и гляди, угодил бы за решетку. И уж без чего бы не обошлось, так это без мести родичей Данеша. А там бы пошло, пошло — на веки вечные вражда между потомками Данеша и его, Кайрака. Разве не утешение для умирающего знать, уходя из этого мира, что все-таки вознес он над головой врага свой карающий меч? Другой бы так и поступил на месте Данеша. Но тот промолчал. «Почему он это сделал?» — частенько думал Кайрак, ломая голову над загадкой. И в который раз отступал, не в силах решить задачу, что задал ему перед смертью Данеш…
У этой могилы он плакал в день похорон, рыдал всех безутешнее. Упал на могилу и звал Данеша, а старики качали головой и говорили: «Что ж, вместе росли, играли, теперь нелегко расстаться. А мы-то считали их недругами». И растроганно вытирали слезы. Откуда им было знать, что он рыдал совсем по иной причине? Он боялся одного: а вдруг кто-нибудь знает правду, и плакал навзрыд, стараясь показать, будто его горю нет предела.
Сейчас он вспомнил об этом, и ему стало совестно перед самим собой за свою неискренность, так стыдно, хоть впору провалиться сквозь землю. Кайрак потрогал щеки. Они горели от стыда, они были горячи, словно свежее клеймо. Кайрак поднял плеть и ударил коня. Конь, тянувшийся в это время длинными губами к траве, шарахнулся в сторону.