— А чем Карл не кузнец? Тот маленький немец?
— Он, бедняга, старается от всей души. Да ведь мальчик еще. Починит деталь, а она скоро ломается опять.
— Еще не умеет варить железо, — авторитетно определила бабушка. — Какой кузнец был Акаттай! Всем кузнецам кузнец! Где он теперь воюет!.. Ай, что мы сидим, ну-ка ложись. Тоже устала, а вставать утром рано.
— Да некогда ложиться, сейчас обратно пойдем на ток. Нужно отправить на станцию шесть телег зерна, а возниц не хватает. Я и забежала-то на сына посмотреть. Встретила старика Байдалы, тот и говорит: твой Канат работал как лев. Ну и подумала: здоров ли, может, надорвался.
— Здоров, крепкий мальчик растет, — сказала бабушка. — Ты и Назиру с собой заберешь?
— Пусть поможет погрузить зерно. Поспит там же, на току… Ладно, надо идти. Что-то к ночи поясницу ломит. Видно, к холодам. Эй, Назира, ты растерла пшеницу?
— Растерла, — сказала сестра Назира, появляясь в комнате.
— Сейчас пойдем… Вот беда, кто поведет две телеги? Ума не приложу. Этот нужен, и другой нужен. От работы не оторвешь.
— На одной телеге поеду я, — сказала сестра Назира.
— Я уже думала. Да только на станции нужно мешки таскать на себе да ссыпать зерно в окошко амбара!
— Интересно ты рассуждаешь, мама. По-твоему, я еще ребенок, который еще ни на что не способен. Да если хочешь знать, я не один, а два мешка подниму.
— Какая же ты упрямая, — вздохнула мама. — Оденься потеплей.
— Я поеду на станцию? — обрадовалась сестра Назира.
— Там посмотрим. Зайти, что ли, к Ырысбеку, с ним поговорить? Здоровый мужчина, хоть бы пальцем пошевелил — помог родному колхозу. И Зибаш вдобавок с толку сбил, сегодня не вышла на работу. Вот бы и отправить их вдвоем… Пойду, попытаюсь.
— Багилаш, будь с ним осторожна, — забеспокоилась бабушка. — Говорят, кровь у него на войне почернела, как бы не покалечил тебя!
Как только мама и сестра Назира вышли из дома, я сел на постели и спросил:
— Бабушка, может, мне с ними пойти?
— Значит, ты и вправду не спал? Ну, иди с ними, проводи. Ты же знаешь характер твоей матери. Если что, тяни ее за подол, уведи от беды.
Маму и старшую сестру я догнал у дома Нурсулу. Мама стучала в темное окно и звала хозяйку.
— Кто там? Это ты, Багилаш? — откликнулась Нурсулу сонным голосом.
— Я, я! Выйди ко мне на минутку, — попросила мама.
Нурсулу появилась в дверях, застегивая на ходу безрукавку и сладко зевая. Если на свете и вправду водятся женщины-батыры, то Нурсулу наверняка из них самая сильная. Я не раз видел ее в работе. Коса и лопата летали в ее руках легко, словно воздушные. Помню, грузили зерно, — что там старик Байдалы, глухой Колбай в свои тридцать пять и тот не мог за ней угнаться. Злился, пыхтел, а ничего не получалось. Говорят, на праздниках, до войны, она выходила бороться с мужчинами и нередко бросала их на лопатки. А с тех пор, как джигиты поуходили на фронт, так и повелось: где работа потяжелей, туда идет Нурсулу.