Вот эти самые сапоги нас и зацепили. Чтобы было понятно – с обувью в батальоне дело обстояло не очень. И даже очень не очень. В нынешние времена синтетики ведь еще не было. И резиновые подошвы не получили большого распространения. Использовался исключительно naturel. Клей, кожа, дратва, деревянные или латунные гвоздики. И как за ботинками или сапогами ни ухаживай, представьте, во что это все превращается после сезона активной эксплуатации? А на наших складах – шаром покати. Нет, я подозревал, что у кладовщиков что-то в заначке есть, но развернуться мне не дали. Прибежало все ростовское начальство и предотвратило вдумчивое дознание с последующими расстрелами. Тогда, чтобы успокоить нервничающего Чура, из каких-то фондов они наскребли десять пар ботинок. А что мне эти десять пар? Можно было бы пойти другим путем и попробовать купить, но оптом вообще никто не торговал, а одиночные пары погоды не делали, да еще и стоили, как будто эти опорки лично Фаберже точал. В общем, обувь сейчас это стратегический продукт.
Конечно, можно было отмародерить пущенный под откос эшелон, но там я просто протормозил. И не то чтобы протормозил, просто мысли не появилось возиться в той кровавой каше, что мы сотворили. Там даже на подходах блевать тянуло, а уж внутрь лезть…
И тут вдруг выясняется, что буквально под боком целая куча столь замечательного ништяка. Ну а главное, сам по себе захват станции заставит немцев призадуматься и не столь рьяно переть вперед. И, конечно, обязательно выделить какую-то часть сил для изничтожения зловредных партизан.
От размышлений меня отвлек Трофимов:
– Ну что, командир, немцев – в расход?
Глядя на возбужденного зама, я покачал головой:
– Григорий Иванович, откуда у вас столь кровожадные мысли? Вот на хрена их стрелять?
Тот несколько растерялся:
– Но ты же сам говорил, что мы в рейде пленных не берем? Что их девать некуда?
– Правильно. Так и говорил. Но вот конкретно эти – во-первых, активно сотрудничали, а во вторых, это не боевая единица врага, а шелупонь тыловая.
Пленные, к слову говоря, действительно выглядели довольно уныло. И вовсе не из-за плена, а изначально. Один совсем щегол с тонкой шеей и косящим левым глазом. А у остальных морщины были глубиной с каньон, и общая обшарпанность морд наводила на мысли о доме престарелых. То есть три явно нестроевых типа. Нет, их можно было бы шлепнуть, но я помнил слова своего первого командира, которые сейчас и воспроизвел:
– Ты, Гриня, имей в виду, что ад – он не резиновый. И сдерживай порывы своей широкой души. Хоть иногда. Если есть возможность кого-то просто так не убивать – не убивай.