– У меня уже все буквы в голове перепутались, – простонал Реджинальд.
– Прошу прощения, – ухмыльнулся Филакс, который по-прежнему балансировал, стоя на самолётике. – Но мы должны передвигаться быстро и держаться как можно ниже, чтобы Либер нас не заметил.
– Понятное дело, – буркнул Реджинальд. – У безумного полёта должны быть разумные причины. И всё же, когда все, наконец, запомнят, что пингвины не созданы для полётов?
– Я думал, пингвин – не ты, – откликнулся Паульхен, – а твой главный персонаж… А-а-а!
Самолётик затормозил так резко, что агенты чуть не вывалились наружу. Они приземлились на плоское скалистое плато. Его образовывала огромная каменная книга, на чьём корешке было высечено гигантскими буквами: «Пройслер».
– Где мы? – закричал Паульхен, полный жажды действовать. Но Хеди приложила палец к губам. Молча она указала вниз. Они были на скале прямо над каменными воротами в Храм пера. Многочисленные зомбокниги бродили маленькими группками по долине, неподалёку стоял монструозный бак для бумажного мусора с опущенными лапами – он выглядел спящим. Перед воротами виднелись две фигуры: пепельно-серый свиток с лавровым венком и развевающимся плащом и кудрявый мальчик.
– Артур, – прошептала Мэлюзина и еле сдержалась, чтобы не броситься к брату.
– Этого не может быть! – бранилась тёмная книга заклинаний Либер Венефициорум. – Почему человеческие дети за последние две тысячи лет так поглупели?
– Простите, – виновато откликнулся Артур. – Но, кажется, у меня получилось! Так пойдёт? – и он зачитал стих:
Кашлять иногда полезно,
Только в ногу, разлюбезный.
Мальчик старательно поднял ногу и склонился над ней, чтобы покашлять под колено. Это закончилось тем, что он потерял равновесие и завалился на спину.
– Нет же! – ругался Либер. – Ты самый глупый пленник, который у меня был! Стих звучит так:
И летом, и зимой,
Рука кашель скроет твой.
– А, я понял, – пробормотал Артур. Он поднялся на ноги и кашлянул себе в локоть.
– Так, хорошо, – нетерпеливо рявкнул Либер. – А теперь мне надо работать. Я должен открыть вход в этот храм… Книжество, в конце концов, само себя не поработит.
– Ну пожалуйста! – воскликнул Артур и встал у него на пути. – Не могли бы вы ещё раз повторить? Кажется, я опять забыл, как там…
Либер закатил глаза.
– Воистину нелегко быть самым гениальным поэтом поучительных стихов всех времён, – прорычал он. – Ну хорошо. Ты должен ценить, какое это счастье – быть моим пленником. Я повторю для тебя. Так ты научишься по-настоящему важным вещам. Ведь никто, кроме меня, не знает, что на самом деле важно.