— Ничего хорошего, — отозвался Женька и прикрыл глаза, прислушиваясь. — «Идите ко мне, потому что так нужно. Идите, и ваши кости будут уголь, ваши тела будут дым, ваши души будут огонь». Довольно поэтично, но нихрена не понятно.
— Может, это метафора на одержимость? — задумалась Оля. — Но делать меня одержимой «им» смысла нет, а тебе оно вообще ничего сделать не сможет…
— Ну, как сказать, — усмехнулся тот. — Вырубить и притащить к этому чуваку с протезом — тоже не слишком хороший исход. А уж он найдёт способ уговорить на симбиоз и тебя, поверь. Вот тебе и тела-дым, и души-огонь.
— Так ты всё-таки что-то помнишь?
— Нет. Но могу догадываться, что этот парень и Кирилл из маминого дневника — одно и то же лицо. И он поехавший наглухо.
Оля открыла уже рот, чтобы спросить, как он вообще додумался до такого вывода, но не успела. Женька вдруг перехватил её за талию — крепко, сильно — и дёрнул совсем не в ту сторону, в которую они двигались до того.
— Что ещё за?.. — вырвалось у Оли. Громко, слишком громко: кто-то из танцующих с неодобрением покосился на них. — Это снова… не ты?
Он не ответил. Лишь наклонился к её лицу и посмотрел в глаза, странно, по-птичьи повернув голову.
Красные вспышки в глазах стали настолько яркими, что, казалось, отсвечивали на щёки. Или это блики от гирлянд создают причудливую игру света на лице?
— Отпусти, — пробормотала Оля, холодея, но хватка стала только сильнее. Теперь оно действовало не с яростью потревоженного зверя, но с холодным расчётом, и отбиться она уже не могла.
Они сделали шаг. И ещё. И ещё. Мазутная масса заурчала, потекла к ним чёрным склизким ковром.
Оля скосила глаза на табло: почти двенадцать. Почти Новый год. Буквально полминутки осталось. Вон уже и люди собираются у большого проектора, где вот-вот покажут президента, а потом — Спасскую башню и громыхающие на ней часы.
Часы, бьющие полночь.
Чёрная масса коснулась её ботинок, и у Оли подкосились ноги. Внутри поднялась холодная паника: нет, нет, не сейчас! Дайте ей ещё несколько мгновений, ещё хотя бы полминуты, полминуты чудес — и она всё исправит, и план претворится в реальность и спасёт обоих, и…
Она с изумлением ощутила, как ослабевает хватка на её руке. Лихорадочное волнение подкатилось к горлу: пришёл-таки в себя? Вовремя, ничего не скажешь!
Чёрные отростки, испещрённые отверстиями, поднялись на уровень её колен. Медленно охватили лодыжки. Ещё чуть-чуть — и станет совсем поздно.
Оля с силой дёрнула кистью, вырывая её из Женькиной ладони. Вторая его рука по-прежнему сжимала её талию и отпускать явно не собиралась, но хоть немного свободы уже было лучше, чем ничего.