• • •
Учился я хорошо, а к десятому классу был бы круглым отличником, если бы не училка по литературе. Я стал много читать, поэтому иногда уличал ее в кое-каких неточностях. В ответ — необъяснимые четверки. Почему-то стал писать стихи. Наверное, начитался Есенина и Блока. Их официально не публиковали, но можно было достать старые издания или просто рукописные.
Продолжал заниматься боксом и довольно успешно. В общем, все наладилось.
• • •
Весной 1951 года, точно день я не помню, из квартиры, которая была над нами, раздался выстрел. Там жил начальник Академии генерал Ковалевский, его жена и две дочки.
Я был дома один и выскочил на лестницу, но там было полно «особистов», если судить по форме. Они загнали меня обратно в нашу квартиру. Я позвонил отцу. Он не отвечал. В общем, нас с братом на Лубянку не возили, но в кабинете Ковалевского, который, оказывается, застрелился, долго расспрашивали о нем. Ну, а что мы могли рассказать? Иногда встречались с ним и его женой на лестнице, здоровались… С дочками Ковалевского тоже только здоровались… (Кстати, старшая дочь Ковалевского стала потом хорошим режиссером-мультипликатором).
Отца с мамой долго не было. Их забрали на Лубянку. Пришли вечером вдвоем, хмурые. И сразу закрылись в своей комнате, долго и тихо о чем-то говорили. Потом отец вышел и сказал нам с братом, что Ковалевский — «враг народа».
Еще через день солдаты стали вытаскивать имущество Ковалевских вниз и грузить в кузов «Студебекера».
Наша мама со слезами на глазах попрощалась с женой Ковалевского, поцеловала девочек. Брата Кости не было — он ушел на занятия в МГИМО. Я спустился во двор, попрощался с Ковалевской и ее дочками. Они сели в черную «эмку»…
Позже мы узнали, что их выслали в какой-то городок в Подмосковье. Но Ковалевская добилась через несколько лет реабилитации мужа, и они вернулись в Москву, получив квартиру в «высотке» на площади Восстания.
…Отец долго ходил мрачный. Его целый месяц вызывали на Лубянку по «делу Ковалевского». К счастью, они нигде не пересекались на фронте…
Скоро подоспела последняя школьная четверть. После школы я собирался поступать в МГИМО, где уже учился мой брат. Но тут случилось то, что перевернуло мою жизнь…
• • •
Шел урок физкультуры. Учитель Рувим Хатаевич (это имя я запомнил на всю жизнь) сказал, чтобы каждый ученик подтянулся на перекладине, сколько может. Я, перворазрядник по боксу и чемпион Москвы по юношам, мог подтянуться раз сто, но у меня была травма запястья правой руки, и она была забинтована.
Я сказал об этом учителю, но он настаивал на своем. Я опять отказался. Тогда Хатаевич стал оскорблять меня, называя слабаком, бабой и т. п. Надо сказать, что, не имея никаких успехов в спорте, Хатаевич завидовал тем, кто хоть как-то проявил себя. Первые оскорбления я еще вытерпел, но Хатаевич продолжал орать на меня, и я не выдержал. Здоровой левой рукой я влепил ему «хук»… Это был чистый нокаут.