— Спасибо, что позволила мне остаться с тобой на эти несколько недель, — наконец сказал он и улыбнулся. Он позволил своему спокойному взгляду блуждать по большой кухне, затем закрыл глаза. Закрытые веки казались слишком тяжелыми. Складывалось впечатление, что придется приложить много усилий, чтобы открыть их снова.
Джессика сглотнула и бросила взгляд на памятную речь, лежащую на столе. В следующий раз Эрна не будет рядом, он не сможет услышать ее.
— Тебе нравится этот парень? — вдруг спросил Эрн.
— Кто? Фубу? Думаю, да. Он забавный, незамысловатый.
— Забавный — это хорошо.
— Но этого недостаточно.
Эрн улыбнулся и покачал головой.
— Обещай мне одну вещь, Джесси.
— Что?
— Никогда не оглядывайся назад. Только вперед…
— …потому что жизнь идет впереди.
— Именно.
Раздался краткий звуковой сигнал, и Эрн с трудом вытащил термометр из подмышки.
— У тебя жар?
На лице Эрна появилась радостная улыбка.
— Тридцать шесть и пять.
— Фантастика. Ну же, сир Давос. Я помогу тебе лечь в постель, — сказала Джессика, щипая Эрна за щеку. — Завтра будет новый день.
Джессика.
Джессика открыла глаза. В гостиной было темно, таймер позволил выключить телевизор. Часы показывали 3:30 утра. Снаружи завывал ветер, скрипели стекла.
Кто-то снова позвал Джессику. Это был голос Эрна. Здорового Эрна, а не того хрупкого человека, которого сломила мучительная, быстро прогрессирующая болезнь. На чью могилу она положила букет одуванчиков.
Джессика.
Теперь Джессика уже не была уверена, чей это голос — мужской или женский. Внезапно она оказалась на ногах. Полотенце, которым она обернулась после вечернего душа, соскользнуло на пол. Джессика сделала шаг вперед. А потом еще один. Ее ноги были такими легкими, ничего не болело. Как будто она скользила над деревянным полом. Левитирующая, без какого-либо трения между подошвами ног и полом, без контакта с материалом.
Иди сюда, милая.
Голос мог принадлежать и мужчине, и женщине. Это могли быть и Эрн, Нина, Юсуф, Тина, папа и мама вместе.
Джессика подошла к длинному обеденному столу, за которым сидели люди с прямыми спинами. Красивое черное вечернее платье было разложено в центре стола, выглаженное и чистое. Пятое платье. Рядом с ним — пара туфель на высоких каблуках, блестящих и изысканных. Это, должно быть, самая красивая обувь в мире.
Джессика прекратила свое движение в невесомости и повернулась лицом к зеркалу. Что-то здесь было не так. Казалось, что отражение, смотрящее на нее, повторяет ее движения с небольшим запозданием. Как будто вместо того, чтобы быть точной копией, оно спонтанно реагирует на реальность, которую представляет Джессика.