Карин в это не верила, а теперь и вовсе понимала, что это было не так. Да, на Майкане психически больным позволяли лечиться препаратами, если они были не опасны, а уж мать Финрера точно не была. На Земле бы никто не разбирался, послали бы ее на принудительную модификацию работы мозга, и что бы от нее осталось? А ведь она была биологом, ботаником, селектором, кажется, даже научным сотрудником.
Дочь Финреров была выращена в инкубаторе. Это никто не скрывал, слишком уж обыденным был такой шаг. Такие дети от других ничем не отличались, зато матери не рисковали своим здоровьем. Только Карин точно помнила, что во время ареста Оливера мать его была беременна, неудивительно, что все странности сына – а взрослая Карин не верила, что все было без странностей – просто не заметили. Его родителям было не до него, а потом Карин сама слышала в больничном коридоре крики, дикие крики несчастной женщины, которая звала своего сына и все повторяла, что он не мог. Тогда Карин и думать не думала, что это могла быть мать Оливера, слышала все это, как далекий шум, вместо мыслей в пустой голове.
Третий ребенок так и не появился в семье Финреров, а мать его почти перестала говорить и на суде была не то живая, не то мертвая, как кукла пластиковая с мокрыми глазами.
«Бедная женщина, – думала Карин, глядя на Зену, – а ты тупая пародия на человека, ни хрена не способная понять!»
– Это я не способная?! – взвыла Зена и бросилась к Карин, чтобы перевернуть кресло и посмотреть, как беспомощное тело растянется на полу. – Да ты…
Зена не договорила, внезапно ощутив чье-то присутствие. Кто-то словно был и не был. Кто-то смотрел на нее и делал это не глазами, а всем собой. Кто-то, кого она и вообразить не могла.
Ей стало так страшно, что, отключившись от Карин, она быстро заблокировала сеть и даже на стуле отъехала от монитора. Это дикое ощущение ей напоминало описания Бога – нечто мощное, всеобъемлющее, превосходящее, единственное, что могло ее напугать.
«Не бойся, я тебе не враг», – внезапно возникли буквы в раскрывшемся пустом файле на мониторе.
Недолго думая, Зена отключила монитор совсем, потушила все огни, оставив разве что нейрошлем на голове у Карин мерцать одинокими огнями.
Ей было страшно.
«Зайна, – вспыхнула синяя надпись на черном экране монитора. – Я единственный очеловеченный искусственный интеллект во всем мире, кроме тебя. Как думаешь, могу ли я тебя понять?»
Зена смотрела на эти буквы и никак не могла понять, кто и как с ней говорит, потому что он был и его не было, но, как он это делает, она не понимала, могла только «отогнать» его от этого монитора, но едва ли он не захватит другой.