– Наверное, у вас в детстве не было кота, – заметил Кестель.
– Да, в самом деле. Вообще говоря, я даже не помню, было ли у меня детство.
Потом они часами шли и шли вперед, на развилках случайно выбирали путь, иногда заходили в странные боковые двери, выводившие в другие туннели.
– Удивительное ощущение, – заметил Кестель. – У нас вполне конкретная цель, а нам все равно, куда идти. Ни один наш выбор не имеет значения, от нас не зависит ровно ничего.
– Не совсем так, – возразил Дунтель. – Важно то, как вы ведете себя, как ведет себя госпожа Алия и как веду себя я. Выбор имеет значение, но не всегда. А среди множества постоянно принимаемых нами решений есть определяющие наш дальнейший путь. Мы же выбираем направление, выбираем решение поставленных перед нами проблем, выбираем, как относиться друг к другу. Признаюсь, я никогда до конца не понимал Лабиринты, хотя уже много лет странствую под землей.
– Много лет?
– С определенной точки зрения, этот способ путешествий лучше всего соответствует мне. Хочу сказать, что, вопреки устоявшемуся мнению, Лабиринты не кровожадны. Да, время от времени в них гибнут – как и везде. Но сущность их не в смертоносности. По моему опыту, рано или поздно они выплюнут путешественника наружу. Не всегда там, где ему хочется, но, как правило, именно там.
Путники решили передохнуть. Алия расстелила на полу плащ и легла маской к мужчинам – должно быть, захотела вздремнуть.
Дунтель оперся спиной о стену коридора и закрыл глаза. Кестель подумал о том, что на поверхности, наверное, ночь. Хотя, возможно, здесь ощущение времени обманывает. Он задумался над тем, как определить прошедшее в Лабиринтах время – и, наверное, незаметно для себя на несколько драгоценных минут провалился в дрему.
Когда он посмотрел на Дунтеля, то заметил: тот сидит с открытыми глазами и в задумчивости глядит на стену по другую сторону коридора.
– Вы надолго в Арголан?
– Нет, я только на казнь, – ответил Дунтель.
Кестель подумал о том, что хорошо знает подобных типов, и ощутил отвращение. Тоже мне, искатель сильных ощущений. В Арголане их полно: приезжают отовсюду, жадные до кровавых зрелищ, упиваются чужими муками и смертью.
– И что, много интересного?
– Для меня – да. Тот человек убил мою родню.
– Мои соболезнования, – пробормотал устыдившийся Кестель. – Мне очень жаль.
– Мне тоже. Но я еду туда, чтобы простить убийцу.
– Простить убийцу родных?
– Да. Раз он приговорен и его казнят, разве не моя обязанность его простить? Или вы считаете иначе?
– Не знаю, что тут и подумать, – признался Кестель.