– Приготовь побольше жаркого, чтобы хватило Колдуэллам, – говорит мама, подходя ко мне со спины.
Ее голос звучит мягко, но я слышу в нем напряжение. Она тоже весь день смотрит на эти волны.
– Разве ты не говорила, что Лоуренс Колдуэлл пожнет то, что посеял? – бормочу я.
– Только Господу решать, когда наступит час жатвы. Мы здесь ни при чем. Нам следует думать о том, что сеем мы сами.
– Что ж, я согласна… но только если жатва будет долгой и мучительной, а я смогу посмотреть, – отвечаю я.
– Наоми, – с упреком вздыхает мама, но я не извиняюсь.
Мама намного лучше меня. Или, может, она просто не хочет навлечь на себя гнев Господа, пока Уайатт нуждается в Его благословении.
– Джебу, Адаму и Эмельде нужна наша забота, – тихо продолжает мама, – даже если ты считаешь, что Лоуренс не заслуживает помощи.
– Я приготовлю на всех, мам, – сдаюсь я, но, когда она отходит, добавляю шепотом: – Видишь, Господи? Я делаю доброе дело. Можно мне за это награду?
Адам и Джеб рады ужину и искренне меня благодарят, от души уплетая жаркое, не сводя глаз с мисок и сжимая в руках хлеб. Я знаю, что мистер Колдуэлл тоже голоден, но он отворачивается, скрестив руки на груди, как будто я невидима для него. Я не стремлюсь стать видимой. Вместо этого я забираюсь в его фургон, чтобы проведать Эмельду, готовая насильно кормить ее с ложки, если потребуется. На этот раз ее глаза открыты, но руки все так же сложены на груди, и ложку она брать отказывается. Ее волосы спутаны и давно не мыты, и она не переодевалась с тех пор, как похоронили ее дочь.
– Вы должны поесть, Эмельда, – объявляю я, садясь рядом с ней на деревянный сундучок, принадлежавший Люси. В нем лежат все ее любимые безделушки.
– Я не хочу, – шепчет Эмельда, и я рада уже тому, что она вообще заговорила.
– Я знаю. Но Джеб хочет, чтобы вы поели. Он потерял брата и сестру, а теперь рискует лишиться еще и матери. Так что сделайте это ради него, если моей просьбы вам недостаточно.
При упоминании Джеба глаза Эмельды наполняются слезами. Эмельда любит всех своих детей, но по-прежнему отказывается смотреть мне в глаза.
– Я вам помогу. А потом причешу вас. После этого вам сразу станет лучше.
Я подкладываю подушки ей под голову, чтобы она не подавилась, пока я ее кормлю. Эмельда напоминает безвольную куклу, но я слышу, как у нее урчит в животе, и знаю, что она голодна.
– Я не прошу, чтобы вы со мной говорили. Можете даже на меня не смотреть. Я прошу вас только поесть.
Она все еще не поднимает на меня взгляд, но открывает рот, когда я подношу ложку, и позволяет мне понемногу накормить ее ужином. Когда миска пустеет, я даю Эмельде немного воды, а потом расчесываю и переплетаю ее волосы, мягко обращаясь к ней, рассказывая, какой чудесный сегодня вечер и какая круглая будет луна. Когда я заканчиваю, Эмельда ложится на бок, повернувшись спиной ко мне.