Брат сказал ему ужасные вещи. Когда умерла Аня — он смирился с этим. Потому что понял — это наказание. Бог отнял у него дочь за то, что он сделал. Он принял это наказание. Он спокойно ждал, что Василий, который нанял русского для расследования — узнает имя убийцы. Тогда он исполнит свой долг и уйдет к Ане. Ему больше незачем жить.
Но брат сказал ему — что это он изнасиловал и убил Аню. Брат не сказал, брат спросил — но у него потемнело в глазах. Как он только мог выговорить такое?!
А когда темнота ушла — брат был уже мертвый.
Он боялся темноты. Она все чаще приходила к нему. Он боялся, что темнота снова застит глаза, и он не сможет выстрелить.
Он лежал на крыше дома. Под цевье винтовки он подложил рюкзак, в который он сложил гражданскую одежду. Сейчас он был одет в свою старую армейскую форму с опознавательными знаками Девятого армейского корпуса Югославской народной армии. Надел он и награды…
В отличие от брата — он сразу понял, кто убил Аню.
И теперь должен был рассчитаться.
Он позвонил русскому, чтобы извиниться. Да, он знал, что это русский подумал, что это он, Милан изнасиловал и убил свою дочь. Но он не был в обиде на это на русского. Он ведь не знал его и никогда не видел — а брат знал. Хотя русский распутал ту паутину лжи, которая была вокруг смерти Ани. Просто он и сам повелся на ложь.
Богдана Жераича он знал. Лучше, чем того хотел бы. Его дядя в девяностые и был тем человеком, который занимался бизнесом и отдавал приказы на совершение заказных убийств, которые Милан выполнял. Богдан видел Аню еще во младенчестве, они не раз бывали дома у Жераичей еще до того, как он ушел из семьи.
А потом он Аню соблазнил и убил.
И за это теперь должен был поплатиться.
Богдан что-то там разглагольствовал на трибуне — но ему было все равно, до него доносились отголоски, усиленные громкоговорителями. Он смотрел не на Богдана, а на флаг. Ожидал, пока утихнет ветер — и тогда можно будет стрелять.
Сербский флаг, многократно облитый грязью такими политиками как Богдан сербский флаг — нервно дергался, словно чувствовал взгляд снайпера
А вот Богдан ничего не чувствовал. Он привычно думал, что ему и сейчас все сойдет с рук. Его с детства не наказывали.
Флаг за его спиной — повис тряпкой, и Милан дожал спуск. Кровь — брызнула на флаг, оставляя чудовищный узор в виде короны там, где только что была голова будущего президента Сербии — и толпа многоголосо охнула. Но ему было все равно. Он чуть опустил ствол, нащупал прицелом то место, где должен был лежать Богдан Жераич и выпустил одну за другой еще девять пуль.