Удивительные дела
Человек продолжал разглядывать меня. Здесь он вел себя как хозяин.
— Если вы хотите предложить мне что-то — то спасибо, нет — сказал я
— Почему же?
— Потому что я ни в чем не нуждаюсь.
Человек еще меня поразглядывал, потом ему надоел этот театра одного актера
— Меня зовут Люба Йованич, я помощник министра внутренних дел Сербии
— Панин. Александр.
Человек иронически поднял брови
— И всё?
— А что еще?
— Да много чего. Полковник криминальной полиции, к примеру
— В отставке.
— Из полиции в отставку не уходят.
Я вздохнул
— Ошибаетесь, уходят
Меня принимали на работу полгода, а уволили в полдня. Помните, откуда это?
— Мы навели про вас справки. Вы работали в отделе по расследованию особо тяжких преступлений. Потом вас перевели в специальный отдел. Который занимался выявлением коррупции.
Если бы — коррупции.
В нашей системе — невиновных нет. Но и в ФСБшной — тоже. Правила довольно просты. Если не хочешь, чтобы посадили тебя или кого-то из твоих — копи компромат на тех, кто может тебя посадить.
Это как теория взаимогарантированного уничтожения.
Началось все видимо с Андропова. Он тогда сильно закусился со Щелоковым — великим, непревзойденным и поселе министром, который по сути создал МВД в том виде, в каком оно есть. Шестнадцать лет на министерском посту! А довели его до самоубийства за то что он какие-то половики из министерства на дачу уволок.
Андропов и его ставленник Федорчук — дуболом и придурок — систему сломали. Сорок тысяч опытных ментов и следаков загремели. И с тех пор — нормальный процесс преемственности в МВД был сломан, и не восстановился и поныне. А на улицах — больше не было ни дня спокойно.
Но из этой ситуации — был извлечен урок. Если не хочешь повторения — имей компромат на таких как Андропов — и потенциальные андроповы.
Игра эта — страшная, на лезвии ножа, потому что с той стороны — люди, которые… слово и дело государево, короче. И если они узнают, что на них компру собирают — не простят. Но и переоценивать их не надо. Народ там пошел…
Скажем так — те, кто приходит, чтобы на гелик заработать.
Они меня два года мариновали в зоне. Я не сломался. Потом они поняли, что и не сломаюсь и начали договариваться. Я сдал часть материала — в обмен на реабилитацию и возможность выехать из страны. Меня выпустили…
А мои… коллеги…
Как думаете, кто среди них был стукачок из-за которого мы влетели?
Не знаете? И я вот — не знаю. Так что…
Никто не забыт, ничто не забыто.
— И какой смысл было наводить обо мне справки?
— Это вы сами скажите.
Я сделал недоуменное лицо, долженствующее означать что-то вроде… простите, не понял?