Изображения смерти также использовались, в частности, для поднятия национального духа и стимулирования патриотических чувств[307]. К концу XIX века широкое распространение получили военные мемориалы.
В XX веке представители таких движений, как символизм и декаданс, проявляли большой интерес ко всему сверхъестественному и к теме физического распада. Увлеченность культом Диониса и Элевсинскими мистериями, возрождение готики, важность темы смерти в ницшеанской философии, а также интерес нарождающихся социальных наук, в особенности социологии и этнографии, к таким темам, как самоубийство и погребальные обряды, — все это свидетельствует о том, какое место в умах занимала тематика смерти в то время[308]. Правда, подобно оккультизму и спиритизму, темы эти вызывали интерес преимущественно в кругах культурной элиты общества и так называемой образованной публики. Декадентские, псевдосатанинские увеселительные заведения вроде парижских Cabaret du Néant (кабаре «Небытие») или Cabaret de l’Enfer (кабаре «Преисподняя»), могли бы показаться самой близкой аналогией с развлекательной индустрией наших дней, если бы не их выраженная антирелигиозная направленность. Сатана и образы ада были там в центре развлекательной программы, тогда как в предисловии к этой книге уже говорилось, что при всем своеобразии современных развлечений, предлагаемых популярной культурой, отрицание христианских постулатов меньше всего волнует их создателей и публику.
Если говорить о предреволюционной России, то здесь образы смерти настолько легко внедрялись в повседневную жизнь, что в известном смысле напрашивается аналогия с современными реалиями. Культура царской России находилась под сильным влиянием декаданса и символизма. Российская элита всерьез увлеклась оккультными науками и темой смерти в прозе, поэзии и искусстве: «На рубеже веков отношение российской элиты к позитивизму и рационализму было в традициях европейского модернизма. Обрели популярность различные формы спиритизма и мистицизма, а также некоторые проявления сатанизма»[309]. В последней трети XIX века спиритизм (он же «столоверчение») стал настолько моден в среде российской аристократии и «образованной публики», что Л. Н. Толстой высмеял это увлечение в своей пьесе «Плоды просвещения» (1889), а Дмитрий Менделеев, создатель знаменитой периодической таблицы, учредил специальную комиссию, чтобы дать критическую оценку этому феномену и показать, насколько он противоречит данным науки[310].
В конце XIX века мистическое восприятие реальности завладело умами некоторых выдающихся интеллектуалов. Среди них — Владимир Соловьев, русский философ и христианский религиозный мистик, оказавший влияние на Достоевского, Александр Блок и русские символисты