Она в изнеможении закрыла глаза. Шутка ли, простоять двое суток между мешками с картошкой.
– В общем, на Земле у меня развилась тяжелая депрессия, – продолжала она. – Дефицит, бюрократия, железная дисциплина, холодная война, горячая война… Я не могла больше терпеть эту пытку. Мне хотелось смеяться на вольном воздухе, бегать по изумрудным лугам и золотым полям, безмятежно бродить по тенистым кущам, распевать песенки…
– Но почему ваш выбор пал на меня?
– Потому что вы тоже стремитесь к свободе, – ответила она. – Впрочем, если настаиваете, я сойду.
Сойти с корабля в открытом космосе? Не самая удачная идея. И тратить топливо на возвращение мне не с руки.
– Можете остаться, – вздохнул я.
– Спасибо, – сказала она очень тихо. – Вы и правда меня поняли.
– Конечно-конечно, – закивал я. – Но нам необходимо сразу кое о чем договориться. Во-первых…
Она уже лежала на моей койке. Спала с доверчивой улыбкой на устах.
Ни секунды не медля, я обыскал ее сумочку. Обнаружил пять тюбиков губной помады, пудреницу, пузырек духов «Венера-5», сборник стихотворений в мягкой обложке, а еще жетон специального следователя ФБР.
Разумеется, я сразу заподозрил обман. Наивные романтичные глупышки не станут вести такие речи, а вот шпионки – запросто. Отрадно было узнать, что родное правительство все еще присматривает за мной. Подобная забота мало-мальски согревает в космической стуже.
Клипер продвигался вглубь американского космоса. Я, трудясь по пятнадцать часов в сутки, не давал развалиться искривляющим пространство двигателям, худо-бедно справлялся с охлаждением реактора и своевременно герметизировал обшивку. Мэвис О’Дэй – так представилась моя шпионка – взяла на себя стряпню и приборку в отсеках и между делом рассовала по всему кораблю следящие устройства. Как же противно они жужжали! Но я притворялся, что не слышу.
Никаких вольностей в обращении с мисс О’Дэй я себе не позволял.
Однажды я клевал носом над пультом управления, как вдруг в правом переднем иллюминаторе полыхнуло. Я даже отпрянул, налетев на Мэвис, которой именно в этот момент понадобилось заменить кассету в камере номер три.
– Извини, – сказал я.
– Пустяки, – ответила она. – Подумаешь, с ног сбил.
Я помог ей встать. Близость красивых женских форм была столь же опасной, сколько и приятной. От волнующего запаха «Венеры-5» защипало в ноздрях.
– Теперь можешь отпустить меня.
– Ну да… – проговорил я, не убирая рук и хмелея от женского тепла. – Мэвис, мы знакомы очень недолго, но…
– Но что, Билл? – спросила она.
В тот умопомрачительный миг я совершенно забыл, что отношения между подозреваемым и специальным следователем – особые отношения. Никакие слова не шли на ум… И тут за бортом снова сверкнуло.