В 1991 году я закончил производственную школу и получил неплохую работу сборщика сфинкс-клапанов на конвейере «Старлинг спейсшип», фирмы по строительству звездолетов. До чего же нравились мне эти большущие корабли, с ревом улетающие к Лебедю, альфе Центавра и другим планетам, чьи названия постоянно звучат в новостях! Я был молод, имел виды на будущее, не жаловался на нехватку друзей и даже периодически увлекался девушками.
Но все это не делало меня счастливым.
Работа мне нравилась, вот только трудиться с полной отдачей мешали постоянно следящие за руками скрытые камеры. Не то чтобы я был против съемки как таковой, но очень уж противно жужжали эти штуковины. Просто невозможно сосредоточиться!
Досаждала и уйма других мелочей. Таких, например, как миниатюрный магнитофон в квартире. Агент ФБР, поместивший машинку в телевизор, не удосужился ее отрегулировать как следует, и она скрипела от зари до зари. Думаете, я не жаловался куда следует? Думаете, не спрашивал, почему у других жучки не шумят и за что мне такая немилость? А в ответ одни и те же увещевания: мы должны победить в холодной войне, и вообще, на всех не угодишь.
Согласитесь, при таком отношении к личному достоинству любой почувствует себя человеком второго сорта. Нет-нет да и закрадется неприятная мысль: должно быть, я нисколько не интересен своему правительству.
Возьмем хотя бы наружное наблюдение. Да будет вам известно, я считался подозреваемым категории 18-D – а в нее, между прочим, входит сам вице-президент. К персоне столь солидного уровня полагается приставлять штатного топтуна, мне же достался субчик, не иначе возомнивший себя киношным агентом: всегда в замурзанном просторном плаще и нахлобученной по самые брови шляпе с широкими вислыми полями. Тощий, нервный, он панически боялся потерять меня из виду.
Что ж, надо отдать парню должное: он очень старался не ударить лицом в грязь. В шпионском бизнесе сильна конкуренция, и я не мог не посочувствовать человеку, который явно взялся не за свое дело. Но таскать за собой такого, с позволения сказать, профессионала – это же стыда не оберешься! Глядя, как он дышит мне в затылок, мои друзья чуть со смеху не падали. «Билл, – спрашивали они, – неужели это все, чего ты заслуживаешь?» Да и у подружек моих этот филер вызывал острую антипатию.
Естественно, я отправился в Сенатскую комиссию по расследованиям и спросил: «Послушайте, почему нельзя выделить для меня толкового топтуна, как у моих друзей?» – «Посмотрим, что можно сделать», – ответили мне.
Но я понимал: ничего не изменится. Слишком уж мелкая я сошка.