– Напрасны твои тревоги, – уверил его босяк. – Просто ты сменил систему метафорических ассоциаций, и, видит Бог, в этом нет ничего предосудительного. Да ты небось даже рад был отказаться от скучных инсекто-анималистских параллелей.
– Меня эти параллели вполне устраивали, – возразил Марвин. – Я же все-таки на Цельсе-Пять, живу в подземном гнезде.
– И что с того? – спросил зимогор. – Или у тебя совсем нет воображения?
– Воображения у меня прорва, – с достоинством ответил Марвин. – Но разве это имеет значение? Я не ковбой на Земле, я что-то вроде крота или медведки на Цельсе, а значит, и мыслить должен соответствующе.
– Да, с этим ничего не поделаешь, – кивнул скиталец прерий. – Дело в том, что ты перегрузил свои аналитические способности, да так сильно, что сгорели предохранители. И теперь твое восприятие экспериментирует, стремясь привести себя в норму. Такое состояние называется метафорической деформацией.
И тут Марвину вспомнилось, как мистер Блэндерс предупреждал насчет этого феномена. Метафорическая деформация, болезнь межзвездных путешественников, застигла Флинна врасплох. Он понимал, что это не сулит ничего хорошего, но вместо тревоги испытывал лишь легкое удивление. До сих пор его эмоции шли рука об руку с психовосприятием, поскольку невоспринятая перемена есть перемена невосчувствованная.
– И когда же я начну видеть вещи такими, какие они на самом деле?
– А это уже философский вопрос, – сказал перекати-поле. – Рассуждая узко, можно предположить, что этот конкретный синдром исчезнет, если тебе когда-нибудь посчастливится добраться до Земли. Но продолжать странствия – значит усугублять процесс перцептивного отождествления. Правда, можно ожидать спорадических кратковременных ремиссий, не выходящих за пределы твоего первичного ситуативно-перцептивного контекста.
Марвин счел услышанное небезынтересным, но не пугающим. Он подтянул джинсы и сказал:
– Ладно, когда картишки уже на руках, бросить их мужчина не может. И недосуг мне тут торчать и трепаться с тобой, незнакомец. Но все же скажи: ты кто?
– Кто я? – не без самодовольства отозвался бродяга. – Я олицетворенная необходимость. Не будь меня, тебе бы пришлось совершенно самостоятельно вспоминать Теорию Метаморфической Деформации, и вряд ли бы ты справился. Позолоти-ка ручку, касатик.
– А это уже цыганское, – насмешливо сказал Марвин.
– Виноват. – Без малейшего смущения бродяга поправился: – Сигареткой не угостишь?
– Сам крути. – Марвин бросил ему мешочек «Булл Дарем». Понаблюдав чуток за новым знакомым, он сказал: – Ну хорошо, понял я, что ты странный типчик – не то юродивый, не то хитрозадый. Но кем бы ты ни был, чую, застрял я тут с тобой.