День одиннадцатый
23 мая 2010 года
(Мельница Шеневьер)
Ожесточение
53
В кои-то веки я не торчу у окна. Да, представьте себе, я не дни напролет провожу, прячась за занавеской и шпионя за соседями. У меня и другие дела имеются.
Впрочем, сегодня утром на улице стоит адский шум. Работают бензопилы. Я совсем недавно узнала, что власти приняли решение спилить тополя на четырнадцати гектарах земли. Спилить тополя! Здесь, в Живерни! Если я ничего не путаю, их посадили в начале 1980-х, такие невысокие саженцы, – очевидно, с той целью, чтобы местность выглядела более «импрессионистски». Однако впоследствии нашлись специалисты, заявившие, что во времена Моне никаких тополей тут не росло, а художник, выглядывая из окна своего дома, видел простирающийся до самого горизонта луг и больше ничего. Теперь же, когда тополя вытянулись, они затеняют сад и пруд с кувшинками, и туристы, озирая окрестности, не находят в них никакого сходства с пейзажами, запечатленными на полотнах Моне. Поэтому тополя решили спилить. В конце концов, почему бы и нет, если им так нравится? Одни жители деревни негодуют, другие аплодируют, а мне плевать.
У меня другие заботы. Нынешнее утро я посвятила разборке старья. Черно-белые, еще довоенные фотографии и прочий древний хлам, не интересный никому, кроме меня. Если вы помните, я хотела найти старую картонную коробку, перевязанную льняной веревкой. Оказалось, она лежала под тремя слоями видеокассет, слоем виниловых дисков и десятисантиметровой толщей квитанций банка «Креди агриколь». Я вчетверо свернула покрывавшую стол скатерть и разложила фотографии.
С тех пор как смолкли бензопилы, прошел примерно час, и тут вдруг тишину разорвал вой сирены. Он напомнил мне те времена, когда я вскакивала по утрам по звонку будильника.
Завывала полицейская машина, которая мчалась по шоссе Руа.
Только что я проливала слезы над единственной дорогой мне фотографией, обнаруженной на самом дне коробки. Школьное фото. Живерни. 1936/37 учебный год. Это сколько же лет назад? Я всматривалась в лица двух десятков учеников, чинно рассевшихся на трех деревянных скамьях. На обороте снимка написаны их имена, но мне не понадобилось переворачивать фотографию.
Рядом со мной сидит Альбер Розальба. Естественно.
Я все смотрела и смотрела в лицо Альбера. Снимали в начале учебного года, самое позднее первого ноября, в День всех святых.