— Вы скажите, что надо, я сделаю, Матрена Никитична.
— Ты, Груня, самовар поставь, а то скоро Константину Николаевичу, поди, кофию надо будет.
Груша проворно закончила мыть ковш и, зачерпнув из большого чана воды, налила ее в самовар, поставив тот кипятиться. Затем направилась к шкафу, где стояли крупы. Матрена так и сидела на стуле и терла ноющую ногу.
— Но, скорее всего, князь раньше полудня не проспится, — добавила кухарка. Груша достала большую миску и небольшой холщовый мешок и начала сыпать муку в миску. — Ох и побегали мы с ним этой ночкой-то!
Насыпав нужное количество муки для теста, Груша поставила муку на стол и удивленно обернулась к пожилой женщине. Видя интерес девушки, Матрена поморщилась и, сонно зевнув, произнесла:
— Полночи спать его не могли уложить…
Груша вновь отвернулась и направилась в кладовку. Взяв шесть яиц, она вернулась в кухню и начала вбивать яйца в муку.
— Что так? — спросила Груша.
— Дак, напился вчера до чертиков, — объяснила Матрена. — Уж полночь была, когда я вышла на двор опорожниться, в том месте, где пруд то у нас. Дак слышу, в заводи-то этой кто-то плескается. Думаю, и кому это ночью плавать вздумалось? Спустилась поближе-то к пруду и вижу: князь то наш, одетый в одну рубашку и штаны, почти по пояс в воде стоит и тину со дна пруда поднимает и перебирает. Я его спрашиваю: «Что это вы там делаете, Константин Николаевич?» А он мне: «Русалку ищу…» А язык-то у него заплетается. Ну, тут я и смекнула, что он, наверное, пьяный и не соображает, что делает. Я ближе подошла, а от него так и разит водкой. Я ему говорю, пойдемте в дом, а он ни в какую. Говорит, пока русалку не найду, не сдвинусь с места. А сам-то еле на ногах стоит. Ну, пришлось Луку с Фомой будить, чтобы его из заводи то этой вытащили. Упадет еще да утопнет. Я-то его тушу не смогу одна вытянуть. Дак, Константин Николаевич ни в какую не хотел вылезать. Давай драться с Фомой-то. Вроде пьяный, а силищи-то как у борова. А еще и выше то Фомы на целую голову. Ладно, Лука со Степаном помогли, а то бы он Фому пришиб. В общем, только часам к двум ночи и приволокли его в спальню. Так он все время кричал, подавай, дескать, ему какую-то русалку, да и все.
Груша молча месила упругое тесто и не смотрела на Матрену. Этот рассказ ей совершенно не нравился.
— А ты не знаешь, что за русалка-то? — спросила пытливо Грушу кухарка.
— Мне откуда знать? — буркнула девушка и еще яростнее начала мять тесто.
— Я подумала, может, знаешь. Ведь ты допоздна с ним в гостиной пробыла вчера.
Груша молчала, чувствуя, что все эти попытки сбежать от князя добром для нее не кончатся.