Но этим мои мытарства не исчерпывались. Однажды меня отвезли в закрытую клинику, оберегаемую вооруженной автоматами охраной, что для Москвы уже смотрится абсурдно. От кого в столице держать оборону?
Там за меня всерьез взялись эскулапы и прочие головастые ребята. Со мной проводили какие-то странные медико-биологические исследования. Проверяли аппаратурой, которую я до того никогда не видел. А потом были еще не менее странные психологические тестирования. Я не понимал, что творится. И у меня были подозрения, что меня никогда не выпустят на волю.
Выпустили. Для того чтобы следующая встреча прошла в доверительной обстановке.
В закрытом секторе Полетного центра в Астрогородке, в оранжерее летнего сада, где я релаксировал на мягком диванчиках под разлапистыми тропическими растениями, меня и нашли.
— Разрешите потревожить ваше одиночество? — спросил вальяжный высокий мужчина с насмешливым выражением лица.
При этом он продемонстрировал мне удостоверение полковника Наркомата госохраны и предъявил карточку доступа к нашему делу, без которой я с ним не стал бы разговаривать. Так что, конечно же, я согласился на его общество.
Он представился Иваном Ивановичем. И началась ключевая для всей моей жизни беседа.
В Иване Ивановиче не было мрачной решимости и стремления искоренить скверну, как в его коллегах. Это был сотрудник другого полета. Он овевал волной доброжелательности, сочувствия и ироничного понимания. При этом не пытался по сотому разу задавать одни и те же вопросы. Мы просто обменивались мнениями о происшествии.
— Знаете, товарищ майор, — сказал он. — Я изучил ваше досье, мы переговорили с вашими сослуживцами. Вы удивительный человек.
— В чем именно? — хмыкнул я. — В способности влипнуть на чужой планете в криминальную историю?
— И в этом тоже… Вы за свою жизнь не нарушили ни одного приказа и инструкции. Потрясающая дотошность.
— Нет ничего тупее, чем в космосе нарушать инструкции, — буркнул я. — Это кратчайший путь на тот свет.
— И вдруг вы разом, с каким-то отчаянием посылаете к чертям все уставы. Притом без крайней необходимости. Не странно?
— Я уже говорил, — поморщился я. — Это было умопомрачение. Причин его не знаю. Понимаю, звучит наивно. Так что пишите — я виноват. И готов ответить.
— Бывалые космопроходцы вели себя как дети, — без всякого осуждения произнес Иван Иванович. — И не желали осознавать этого. Что это? Если честно?
— Честно? — на миг я задумался, а потом вдруг выложил то, что грузом лежало на моей душе. — Нас как будто вели. Против нашей воли.
— Скорее всего, не всех троих, а именно вас… Вы не виноваты. У вас слишком мало опыта. И вы сразу попали в поле Поиска.