— Ты рассказываешь это с таким восторгом! Но ведь тогда царил хаос природного ужаса.
— Прекрасное было время, как я хочу туда вернуться! Ты отметила, что мне идет мой наряд? Знаешь, когда мы начинали, мы так и ходили…в рубашках и штанах. Было в этом что-то от романтической эпохи. Ясмин в голубой рубахе и черных джинсах, Эдо в красной атласной блузе и таких же черных штанах. А я… в брюках и зеленой холщевой куртке.
— Зеленой?
— Ага.
— Не твой цвет…
— Поэтому я и ходил в ней, нонконформизм даже по отношению к дизайну. Зато потом мы преобразились… Эдо нацепил военную жилетку цвета хаки и защитные штаны, Ясмин одевался в белые одежды бедуинов. Кстати очень удобно. Правда, когда холодно, тонкая ткань совсем не греет. Но во время морозов он обходился длинной овечьей дубленкой…
— А ты?
— А я носил черную водолазку с короткими рукавами и черные военные штаники, они так классно заправлялись в сапоги. Да, еще у меня был синий берет. Не помню, откуда я его выкопал… Забавно. Мой берет так гротескно смотрелся с зимним кожаным пиджаком с шерстяными вставками… Я выглядел, как… — я осекся, — Не важно.
— Ты был счастлив…
— Да, — лезу в карман брюк, — Смотри, таким я был раньше.
Протягиваю выцветший снимок, который всегда храню под рукой.
Валентина с интересом вглядывается.
На снимке наше великое трио.
Я сижу по центру на земле и с дикой ухмылкой чищу кольт. Рядом устроился Ясмин в своих белых одеждах, и как обычно сосредоточенно смотрит в камеру. Эдо располагается справа от меня на старом ящике и мешает жижу отвратительного цвета, кипящую в котле.
— Ты такой смешной, — улыбается Валентина, — И без дурацкого хвоста.
— Тебе тоже не нравится моя придумка?
— Нравится… — Валентина подвигается ко мне ближе и гладит по щеке, — Ты мне сам нравишься, ты настоящий. И я хочу отблагодарить тебя… Я спасу и залечу твою израненную душу.
Она пытается меня поцеловать, но я мешаю. Выставляю ногу вперед, упираясь ей в живот, не больно, но она не сможет придвинуться.
— Не так, — говорю я, — Мне не нужна такая благодарность. Я не Саян.
— Извини, — Валентина смущена и расстроена, — Но…
— Если хочешь быть полезной, подстриги меня, — я горазд на спонтанность.
— Подстричь? — она удивлена.
Я показываю пальцем на снимок:
— Хочу стать снова собой.
— Хорошо, я все сделаю, — Валентина целует мою руку.
Зачем?
Высвобождаюсь из ее влажных губ, и снова накидываю рубашку.
Я не хочу ее жалости…
Через какое-то мгновение мои волосы раскиданы по полу. Я снова стал собой.
— Спасибо, — говорю я.
— Это я должна тебе быть благодарна.
— Забудь.
— Не забуду. Моя жизнь продолжается благодаря тебе. Как я могу выбросить из головы бесценность твоего поступка?!