— Да, сочувствую я тебе, брат, и помочь нечем, пока на троне несправедливость. А как же все-таки ты объяснишь наместнику свою тяжбу?
— Вот как… — И бедняк, пустившийся в далекий путь, достает из хурджина живого, общипанного, совершенно голого петуха. — Покажу вот это и скажу: вот что с нами делают эти мироеды.
Да, безысходная тоска, как вечный туман в сирагинских горах, и никакого не было просвета. Глубоко разочарованным возвращался Акка-Тимир от царского «благодетеля», не раз складывая по буквам слова, перечитал генеральское предписание, и оно обжигало ему пальцы. Писать буквы и складывать их в слова учил его в окопах русский солдат Ковалев — это он ведь обещал приехать в горы учительствовать. На душе у горца было муторно: как он может вернуться к сельчанам, которые с такой охотой отдали ему свои последние сбережения, чтобы дети их с открытыми глазами смотрели на мир? К тому же, половина денег у него ушла на то, чтобы добиться приема у губернатора, а когда добился, то ему намекнули, что к генералу не подобает являться с пустыми руками.
Что делать? Эта тревожная и беспокойная мысль сверлила сознание, и очень не хотелось ему увидеть на лице юзбаши Амирбека убийственное злорадство.
Нет, не такой был мой дед, чтоб обмануть доверие сельчан. По пути он заехал в Петровск к своему кунаку армянину Геворгу Назаряну, который и помог ему переиначить предписание губернатора. Теперь оно звучало совсем иначе и даже благородно: «Желание общества аула Уя-Дуя открыть у себя русскую школу — удовлетворить. Если в аул приедет русский учитель, то всеми возможными способами помочь ему в его благородном деле». И росчерк самого губернатора, а внизу еще как примечание: «Давно пора вашему старшине, не признающему русского языка, прочитать ясин» (заупокойную). Вот с таким предписанием летел теперь на аргамаке Акка-Тимир в свой аул.
Спускаясь по склону горы «бычья голова», он заметил большое скопление людей на противоположном склоне, в местности Апраку, где под аркадой стоит родник Мурмуч. Здесь сельчане всегда по традиции встречают едущих издалека. На этот раз они ждали его, да, да, и когда предстал он перед ними, то все мужчины и женщины глянули на него с затаенной тревогой и надеждой. На всех лицах был немой вопрос: «Ну что, что ты нам привез?»
— Что случилось? — спросил у почтенных сельчан Акка-Тимир, спрыгнув с коня.
— Ждем тебя, говори, что за весть ты нам несешь? Добрая ли весть?
— Да, добрая! Вот оно предписание… — Достает мой дед из-под бешмета губернаторскую бумагу и читает.
— А насчет старшины там ничего не сказано? — спрашивают сельчане.