Колька включил фары (загорелась только уцелевшая правая) и, напряженно вперившись в узкую щель, закрытую триплексом, гнал броневик вперед. Голощапов заметил чуть правее по курсу задравшие короткие стволы вверх орудия с обступившей их прислугой и сразу же сыпанул длинной очередью в том направлении. Въехавший следом через готовый пролом уже с двумя включенными фарами броневик Дементьева сразу послал осколочную гранату без колпачка в направлении артиллерийских позиций.
Броневики – не танки, давить пушки даже не пробовали. Они просто мчались, огибая их сбоку, и расстреливали застигнутую врасплох прислугу орудийным и пулеметным огнем. От удачно попавшего 45-мм снаряда мощно детонировали разложенные у одного из орудий ящики с боеприпасами, круша взрывной волной и осколками собственных солдат. С криком «ура-а-а!», перемежаемом матюками, подоспел пехотный десант хоть и малочисленный. Красноармейцы, закидав ручными гранатами и щедро полив пулеметными очередями и так пришибленных внезапным нападением и потерявших боевой гонор поляков, сблизились и пошли в рукопашную, вонзая в перепуганных панов длинные узкие штыки и нещадно размозжая толстыми железными затыльниками прикладов белеющие в наступающей темноте лица под касками. Поляки пытались огрызаться плоскими штыками и, кто успел схватить, карабинами. Лева наискосок закинул свой карабин за широкую спину и уже привычно зверствовал трофейной офицерской саблей, отсекая с одного удара головы и конечности, круша кости и вспарывая животы. Немного не рассчитав в полутьме, кое-как рассеиваемой только тремя фарами броневиков, он вместо пригнувшегося очередного поляка рубанул верхний край пушечного щита. Толстый пуленепробиваемый щит победил: в руке у Левы остался лишь обломок сабли длиной чуть более половины клинка. Мощным ударом пробив сабельным обломком грудь недорубленного поляка, Лева вытащил сильно укороченное оружие обратно, длинно и вычурно в сердцах выматерился и бросил под ноги. Немногие уцелевшие поляки в панике бежали, побросав пушки. Раззадоренный десант без жалости доколол раненых, не слушая просьбы и жесты о милосердии. Подмога еще не подошла, а контратака была вполне ожидаема. Кому пленных сторожить?
Короткий бой затих. Лева не стал долго горевать о сломанной офицерской сабле (ничего, для променада по Приморскому бульвару еще раздобуду) и с чисто профессиональным (хотя и с очень недавнего времени) интересом осмотрел, из чего их на шоссе обстреливали. На знакомую ему полковую 76,2-мм пушку не похоже: калибр больше, миллиметров, наверное, все сто будет; затвор не поршневой, а клиновой; вертикальная наводка очень высокая; ствол короткий – гаубица это, к бабке не ходи. Что с советской полковушкой роднит, так это устаревший однобрусный лафет, который тоже нужно правИльному номеру расчета поворачивать из стороны в сторону вручную. И таких гаубиц, и целых, и поврежденных, Лева насчитал восемь – из двух батарей их крыли, так получается.