Первое судебное слушанье будет только через три месяца. Сперва он получил государственного адвоката, но Юстина упросила нашего знакомого из Варшавы, Марка, чтобы тот взялся за дело pro bono. Я никогда его не любил, как и отец тоже не полюбил этого гея-интеллектуала с масляным голосом и шуточками на любую тему; отец говорил о нем с таким выражением лица, словно одним махом выпил полбутылки уксуса. Факт, благодаря Марку на свободе оставались люди, которые и правда приказывали кого-то убить или вывезти несколько десятков миллионов злотых. И при этом прекрасно себя чувствовали. Потому и отец не стал отказываться, хотя повторял, что Марек – это попугай богатых бандитов, а он не богатый человек – и не бандит.
– Мы вытянем тебя отсюда, папа, – я повторяю то, что сказала ему Юстина, когда впервые пришла на свидание.
– Я или выйду сейчас, или никогда, – отвечает отец.
Мужик рядом заканчивает разговор. Выпрямляет два пальца и прикладывает себе под нос, словно изображает Гитлера. Судя по всему, это что-то значит, так как женщина только кивает.
– Хочешь, чтобы дети пришли, Томек? В следующий раз? – спрашивает Агата. Смотрит на него с заботой, как на больного парня.
Отец некоторое время не отвечает. Разводит ладони над столом. Те напоминают две большие лужи разлитой жидкости. Начинает шептать.
– Слушай. Слушайте. Агата, послушай меня внимательно. Ты должна быть готова. Я могу провести тут немало времени. Хрен его знает, что они найдут. Ты этого не знаешь. Они уже взяли меня, это важнее всего, и теперь могут добавлять к этому что угодно, – голос отца холодный и плоский, словно вместо языка у него – кусок мороженого мяса. – Придумали себе, в какой день похитили Берната, и теперь утверждают, что у меня нет алиби. И могут подбросить что угодно. Я ведь с ним всю жизнь был знаком. Хватит и того, что, например, топор у нас в гараже найдут, топор, который я у него когда-то одолжил, а на топоре – отпечатки пальцев. Или отвертка… Это будет длинный бой. Очень длинный! – продолжает он говорить, пытается – шепотом, не умеет шептать, шепот у него звучит как шипение.
– Тогда выкину все топоры, – говорит Агата. – И отвертки, и куплю новые.
Отец снова улыбается ей:
– Просто будь внимательна, будь мужественна.
– Гжесь пытается увидеть своих детей, – говорит Агата.
– И увидит. Скорее всего, увидит их раньше, чем меня. Скажи ему, что он должен прийти ко мне завтра, – говоря это, он выпрямляет указательный палец правой руки и прижимает его к столу в знак того, что это важнейшая вещь из того, что он сказал.