— Господи, прости мою душу грешную, — сказал Мамлей и цепочками прикрепил лампаду к поясу, образ же сунул за пазуху. После чего он завязал мешок, оттянул его в сторону, четыре прочих мешка — поставил у стенки.
И, открыв дверь, он вошел в соседний подклет. Там было темно, как у нечистого в брюхе.
Двигаясь наощупь, Ластуха ощупывал все, что подворачивалось под руки. Подворачивалось много всякой дряни, висевшей на вбитых в стенку колышках: старый тулуп, конский хомут, дырявое решето…
Лестницы не было. Двери, ведущий в третий подклет, тоже не было — или же она пряталась под всякой рухлядью.
Ластуха осторожно вышел в самый первый подклет и завалил дверь мешками. Потом он, решив перепрятать добычу в сарае, сперва выглянул во двор — и правильно сделал.
Мимо него пробежала Устинья, устремилась к тайной дыре в заборе и выбралась со двора. Ластуха понял: красавица не на шутку испугана. Но — чем? Вернее — кем?
Бусурман?..
Он ведь где-то тут, шайтаново отродье! (Мамлей, не имея ни капли татарской крови, с татарами, жившими на Москве, все же ладил, их словечки знал и прозвище свое получил от старой замоскворецкой татарки, которой доверяли нянчить дитя; его рыжеватая грива мелкими кольцами всегда приводила ее в восторг).
Непременно тут что-то натворил Бусурман!
Ластуха был прав.
Павлик не прохаживался, а пробегал мимо Струсевых ворот туда и обратно. Не сам бегать желал, а молодые резвые ноги несли. Что предпринять, как показаться хозяйке двора — он не знал. Он просто надеялся на молодецкую удачу. И она не подвела.
К тележнику пришел человек, заказавший ему новую телегу, ведя под уздцы возника, при нем был старик — возможно, отец либо дядька. Они вошли в калитку, и довольно скоро тележник стал отпирать ворота. Павлик внимательно наблюдал, как в ворота выходит возник, таща телегу, и как рядом с ним идет новый ее хозяин, ведя коня под уздцы и вполоборота что-то говоря мастеру.
Бусурман, как и все стрельцы, был обучен действовать в пешем строю, а в седло садился редко. Но кое-что о конских повадках он знал.
У него был при себе красивый вышитый платок — подарок одной зазнобы. Достав из-за пазухи этот платок, Бусурман подкрался к лошади не слева, потому что слева, как полагается, шел хозяин, а справа — и вдруг взмахнул платком прямо перед конским храпом. Лошадь вскинулась, хозяин заорал, старик соскочил с телеги, со двора прибежал тележник. Длилась эта кутерьма ровно столько, чтобы Павлик мог пташкой влететь в чужой двор и, преодолев его наискосок, оказаться у низкого сарая. А уж влезть на крышу сарая и залечь там для легкого и шустрого молодца было плевым делом.