— Помню…
— А сейчас ты, выходит, отступить собрался? Не позволю!
Чекмай поднял голову и встретил княжий взгляд.
— Не позволю, — повторил князь.
Чекмай отвернулся и молчал довольно долго. Князь ждал.
— Они знали, что брать, — сказал наконец Чекмай, но в глаза не осмеливался взглянуть.
— Чекмай!
— Что, княже?
— Ты думаешь, я из-за сабли доверие к тебе потеряю?
— Стыдно мне… — прошептал Чекмай.
— А мне горько! Горько, что ты мою дружбу к тебе так низко ценишь.
Князь отвернулся.
Чекмай хотел было заговорить — но в горле вдруг пересохло.
Так они стояли и молчали, но невольно прислушивались к голосам, долетавшим со двора.
— Что это бабы вдруг завыли? — спросил князь. — Поди, глянь.
Спросил он это, как ни в чем не бывало.
Чекмай выбежал из опочивальни, выскочил на гульбище и сверху увидел тесно стоящую толпу.
— Что там у вас стряслось?! — крикнул он.
— Парнишку убили!
— Кого?!
— Никишку!
Чекмай сбежал вниз, растолкал толпу.
Никишка лежал на куске войлока — бледный, с закрытыми глазами, грудь в крови. Рядом стоял Гаврила и повторял:
— Господи, что ж я Авдотье-то скажу, что я ей скажу?..
Возле Гаврилы был Ластуха, и Чекмай увидел, что его руки окровавлены.
— Что тут было, Мамлей?
— Я подумал — ироды, что подожгли сарай, могли пробраться через садовую калитку. Побежал поискать следов в переулке — и вот его увидел… Взял на руки, принес… Чекмай, ты баб не слушай — он еще жив! Дышит!
Чекмай опустился на корточки, поднес пальцы к Никишкиным губам.
— Да что ж вы стоите! — крикнул он, выпрямляясь. — Климка, болван, беги к княгине, пусть даст холста на перевязку! Фролка, на-конь, второго поведешь в поводу! Доставь сюда лекаря-немца, Ягана Ивановича, что недавно приходил! Да живо!
Перевязывать раненых и Ластуха, и Чекмай выучились в Смуту. Они разрезали рубашку на Никишке и оглядели рану.
— Бог милостив, — сказал Мамлей. — Нож не в сердце угодил, а бок распорол. Чекмай, поговорить надобно…
— Потом, потом…
Тут подошли Павлик и Ермачко. Оба помогали тушить пожар и были страшнее чертей из преисподней.
— Бусурман, разгони дур, квохчут, как куры, — приказал Чекмай. — Мамлей, пособляй. Нужно наложить тугую повязку, пока он всю кровь не потерял.
Потом Ластуха взял парнишку на руки и понес к крыльцу.
Чекмай огляделся по сторонам: Павлик заполошных баб разогнал, но и сам куда-то запропал.
— Чекмай, ступай ко мне! — крикнул с гульбища князь.
Но Чекмай сперва убедился, что Никишку уложили на мягкую постель и приставили к нему для ухода пожилую комнатную женщину Даниловну.
— Остыл? Угомонился? — спросил князь, когда Чекмай вошел к нему в крестовую палату.