Конец игры (Кемельман) - страница 2

Ранняя серия рассказов Кемельмана (1947-1967) практически потерялась в тени романов о рабби Смолле, хотя в свое время издатели ценили ее достаточно высоко и даже предлагали написать целый роман о Ники Вельте, а позднее Кемельман называл рабби Смолла сыном Ники Вельта. Тем не менее профессор Вельт был неоригинален. Одинокий, надменный интеллектуал, который живет в башне из слоновой кости (где готовит и убирает преданная ему хозяйка), но если уж выходит из нее, то непременно посрамляет несообразительную полицию, решая очередную детективную головоломку, а ход своих умозаключений разъясняет другу-рассказчику (безымянному прокурору округа Фэрфилд), кого-то явно напоминал. На русском языке публиковался только первый из рассказов о Ники Вельте— “Девятимильная прогулка" (1947 год, перевод В. Бабкова), замысел которого, по словам Кемельмана, возник на уроке, когда он пытался объяснить ученикам, что слова не существуют в пустоте, и был окончательно реализован лишь через четырнадцать лет, когда Кемельман написал этот рассказ за один день.


© Е. Лобкова, вступление, перевод на русский язык, 2020


Гарри Кемельман. Конец игры



Была пятница, а вечер пятницы я обычно провожу за игрой в шахматы с Ники. Эта традиция зародилась, когда я устроился на юридический факультет университета, и не пресеклась даже после того, как я бросил преподавание и стал окружным прокурором. Обычно мы играли по три партии, и я как раз объявил мат в три хода, рассчитывая победить в решающей игре.

Ники сдвинул густые седые брови, внимательно изучая тот угол доски, на котором была сосредоточена моя атака. И коротко кивнул, признавая свое поражение. Я предположил:

— Вы могли бы предотвратить мат, если бы заранее продвинули пешку.

— Возможно, — ответил Ники, насмешливо глядя на меня маленькими голубыми глазами, — но это только затянуло бы игру, а позиция стала мне надоедать.

Я собирался возразить, что, как правило, позиция начинает ему надоедать, когда он близок к проигрышу, но тут позвонили в дверь, и я пошел открывать. Такое ощущение, что всякий раз, когда мне представляется случай дать Ники достойный ответ, обязательно что-нибудь да помешает.

Пришел полковник Эдвардс из военной разведки, с которым мы вместе расследовали смерть профессора Макналти. Вернее будет сказать, что мы расследовали одно и то же дело, но порознь, поскольку с самого начала нашему сотрудничеству мешало плохо скрываемое соперничество, и каждый шел своим путем, сосредоточившись на той версии, которую считал наиболее перспективной. Да, мы договорились встречаться каждое утро в моем кабинете и обсуждать, каких успехов нам удалось достичь, но было очевидно, что каждый хотел не просто раскрыть дело, а раскрыть его первым. Поскольку этим утром я уже виделся с полковником, а новая встреча была назначена на завтра, его появление меня озадачило.