Только он отошел, как – почти без паузы – Тарасова Пилявской:
– Помнишь, Зося, в той ложе Сталина и Молотова на премьере «Анны Карениной»?
– Помню, Алла Константиновна, как не помнить…
– Наутро рецензия в «Правде» и ордена, ордена, ордена…
Что тут скажешь?
Уже когда я покидал МХАТ, мне в голову пришла такая мрачная формулировка в «кафкианском» духе: «Все бесполезно. Про МХАТ давно говорят, что он – живой труп, и вот Ефремов вместе с нами решил организовать кружок юных реаниматоров. Но мы твердили себе “труп, труп!” и позабыли, что он ведь – живой. Он ходит, он декламирует со сцены хорошо поставленным голосом, он смотрится в зеркала в позолоченных рамах, а на местах метастазов вешает значки и ордена…»
«Медная бабушка»
Банальность: понятия о правде и художественности у всех разные. Тут начинаются разногласия, споры, вражда, кампании и целые войны между втянутыми в эту войну. Причем эстетические разногласия часто бывают не менее, а более кровавыми, чем идеологические.
В нашей стране область художественного творчества всегда была полем смертельных схваток. Радищев, Пушкин, Грибоедов, Чаадаев, Достоевский, погибший на дуэли поручик Лермонтов и ошельмованный член Литфонда Пастернак, застрелившийся Маяковский, задохнувшийся от мерзости жизни Блок, повесившаяся в Елабуге Марина Цветаева, не издаваемые при жизни Булгаков и Платонов, преследуемые Ахматова и Зощенко, физически уничтоженный Мандельштам, лишенный своего творения Василий Гроссман, выдворенные из страны Солженицын и Виктор Некрасов или вынужденно покинувшие родину Иосиф Бродский, Георгий Владимов, Василий Аксенов, так и не увидевший на сцене почти ни одной своей пьесы Александр Вампилов и другие, другие, другие замечательные поэты, писатели и драматурги – бесконечный список людей, чья жизнь и творчество были Голгофой с обязательным затем Воскресением, и то частичным, не полным, не окончательным.
Казалось бы, Пушкин… Профессор Г.А. Гуковский, читая лекции в Ленинградском университете, называл имена русских гениев – Толстого, Гоголя, Достоевского, Чехова, других, пропуская Пушкина. Студенты кричали ему с места: «А Пушкин?! Пушкин?!» «Пушкин – солнце», – отвечал профессор.
«Солнце» Пушкин, «пришелец» Пушкин… Однако его шедевр, программное стихотворение «Из Пиндемонти» было запрещено читать по радио и телевидению! То есть официального приказа, бумаги не было, но существовал негласный список нерекомендованных стихов Пушкина, которые могут вызвать нежелательные ассоциации.
Утверждаю не голословно, а неоднократно столкнувшись на собственном актерском опыте с подобными запретами на радио и телевидении. Что же говорить об остальных, если так дело обстоит с Пушкиным!