Владимир Высоцкий
Об открытии памятника Владимиру Высоцкому на Ваганьковском кладбище я узнал совершенно случайно. Казалось бы, я не тот из Форсайтов, который все узнавал последним. Как-никак москвич, актер, газеты почитываю, знакомые есть. В газетах, разумеется, об этом не было ни гугу. Вечером того же дня страна узнала обо всем от голосов из-за бугра. По счастью, есть у меня одна подруга. Знакомая всей Москве Тата. Жена Додика. Если хотите узнать, как пройдет международный турнир по шахматам, кто станет главным режиссером весьма успешного театра, на ком так и не женится записной ловелас – адресую вас к моей подруге Тате. Ну что бы я и еще пол-Москвы делали без Таты? Результат прихода и вынесенное резюме после посещения Театра имени Ленинского комсомола инкогнито членом Политбюро, идеологом партии товарищем Лигачевым сообщила мне все та же Тата. Увидели бы я и еще пол-Москвы без Таты «Железный барабан» Шлендорфа, королевское шоу с Джином Келли в Лондоне, вручение «Оскаров» Аль Пачино и Владимиру Меньшову в Голливуде? Нет. Я бы только видел «Что, где, когда?» и бенефис Людмилы Гурченко по телевизору.
О Тате можно спеть песню, сочинить поэму – да что там поэма? Она достойна эпоса. Я спокойно мог жить в Москве без транзистора и узнать, что, например, вчера Михаил Шемякин у себя в мастерской в Париже принял Михаила Барышникова и тот читал присутствующим стихотворение Бродского на английском языке…
Вот от Таты я и узнал, что долгожданное открытие памятника Высоцкому состоится завтра и что ей поручено отсутствующим в Москве Иосифом Кобзоном возложить венок. Этот венок с надписью на ленте лежал в багажнике серой «Волги», на которой заехали за мной в 11 утра моя подруга и ее приятель. Тата волновалась: «Народу будет уйма, как пройдем? Мы, Мишаня, тебя вперед, как визитную карточку». Но когда наша «Волга» только подъезжала к воротам Ваганьковского, стало ясно, что столпотворения нет. Это показалось мне удивительным. Прошедшей зимой я был на Ваганьковском в день рождения Володи – стояли кордоны и штанкеты, порядок поддерживала милиция, очередь до метро, люди с цветами, венками терпеливо ждали момента, когда они подойдут к могиле и возложат принесенные ими гвоздики и розы. Я тогда, пользуясь привилегией известного милиции артиста, прошел без очереди и тоже положил на холм из цветов свои гвоздики, постоял. Потом пошел к могиле Даля, к Енгибарову и Есенину. Всюду был народ, всюду лежали цветы, хотя и в значительно меньшем количестве. О дне Даля знают немногие. О дне Енгибарова не знаю и я. Хотя у подножия его памятника лежали две гвоздики, с моими их стало пять, на заснеженном постаменте клоуна в больших ботинках с зонтиком и бронзовым цветочком, столь не совместимым с понятием «вечность». Но тогда был день Высоцкого…