Имелся и еще один иностранец, который почему-то в счет не входил. Его адрес при помощи толпы зевак прохожий растолковал Елене непонятными словами и запиской, которую тут же набросал. Эти 4–5 иероглифов надлежало показывать на каждом углу полицейским и лавочникам. Как бы то ни было, это было ценное указание. Елена от души поблагодарила любезного прохожего и поспешила вперед, держа записку в руке.
Улица, на которую указал прохожий, представляла собою узкий коридорчик. От одной совершенно глухой стены до другой можно было свободно достать, раскинув руки. Елена почти бегом углубилась в эту каменную щель до самого конца ее, где в никогда не просыхавшем углу, между серых стен приткнулась небольшая пагода — жертвенник. Здесь улица сворачивала резким углом и разбегалась грязными закоулками. Наудачу испробовав два из них, которые оба оканчивались тупиками, она наконец наткнулась на правильный путь. Третий закоулок вывел ее на более широкую улицу, правая сторона которой была застроена лавками. Слева футов на 12–15 возвышалась старая городская стена из крупных серых камней, вся заросшая зеленью.
Как указал ей прохожий, она миновала ворота, под сырым сводом которых примостились для отдыха кули-носильщики со своими неудобными громоздкими тачками, зеленщики с широкими корзинами и стоял полицейский в черном.
Жизнь города — это бросалось в глаза — нисколько не была потрясена наводнением, затопившим прибрежные кварталы. Жители, привыкшие к постоянным капризам реки, смотрели на это явление как на маленькую повседневную неприятность. Казалось, страх Елены перед бушевавшей стихией был напрасен. Но раздумывать на эту тему было некогда. В маленьком городке она не могла долго скрываться. Она, европейская женщина, привлекала к себе всеобщее внимание. Несколько ребятишек, упорно следовавших за ней, громко скликали товарищей. К ним присоединялись уже и взрослые зеваки. Это грозило обратиться в настоящую толпу.
Улица через крутой живописный мостик вывела ее к пустырям. За глинобитными заборами потянулись огороды. Слева, взамен свернувшей в сторону стены, стала видна широкая мутная лужа, периодически наполнявшаяся, видимо, наводнениями. У одного берега этой лужи женщина мыла в большом плетеном лукошке рис, у другого — с визгом купались ребятишки.
Уже издали Елена увидела небольшой, весь потонувший в зелени домик, особняком возвышавшийся над неказистыми строениями пригорода. Выстроен он был без малейшей попытки воспроизвести какой-либо стиль. Высокая стена, поверху усыпанная битым стеклом, окружала запущенный сад. Это и было, очевидно, жилище «вайгоженя».