Тенишевский не уступал.
— Я хочу сохранить не револьвер, а мое лицо[46]. Потом он сядет нам на шею, перестанет считаться с нами.
— Нет, — успокоил его Дорогов, — он приводит очень серьезные аргументы, а не своевольничает. Твоим упрямством ты скорее «потеряешь лицо», чем отдав револьвер, который утаить все равно уже нельзя. На шею нам он не сядет, сам не захочет. Не так это просто.
Тенишевский подумал.
— О'кей, — сказал он, — действительно, мы почти уже доехали. Заваривать историю не стоит.
Он обернулся к Вану.
— Переведите, что я соглашаюсь с его доводами и не хочу делать ему хлопот с полицией. — И Валериан Платонович, размахнувшись, отбросил свой парабеллум почти на середину протоки.
— Благодарю вас, — сказал Лю учтиво, — стоимость вашего оружия я возмещу вам в Гуй Яне. Теперь еще несколько слов: мне хотелось бы, чтобы вы не заблуждались в этом вопросе. Когда вы хладнокровно обдумаете все, что слышали, вы убедитесь, что иначе поступить я не мог, не подвергая всю экспедицию огромному риску. Иметь при себе оружие строго запрещено властями. Я сам не вооружен. Что касается г-на Вана, — добавил он небрежно, — он ни в чем не виноват. Я поручил ему взять револьверы, как только узнал, что они у вас есть, но он или побоялся сделать это открыто, или неверно понял меня и попытался похитить и испортить ваше оружие. Этого я, конечно, не одобряю. Излишнее усердие не приносит пользы. Уважаемый г-н Ван, переведите и успокойтесь.
* * *
— Ну что? Что он говорит? — обступили их девушки внизу.
— Лю говорит, что бояться нечего, — сказал Дорогов, — и что в обиду он нас не даст. Ван трясется и боится нас, кажется, еще больше, чем пиратов.
— Он мне нравится, этот Лю, — вставила Тася. — Видно, что не трус.
— Влюбись, — едко заметила Маруся.
Тася засмеялась.
— А почему нет? Только уж очень тощий.
В то время, пока происходили все эти разговоры, катер, увлекаемый течением, достиг оконечности острова и там, мирно и неторопливо, сел кормой на мель. Тут он и остался, удивленно накренившись набок и не подавая никаких признаков жизни. Пар перестал валить из него во все стороны.
Терентий, закопченный, замасленный и потный, как нечистый дух из ада, поднялся на палубу. Девушки встретили его взрывом хохота. Дорогов тоже улыбнулся.
— Пойдем вниз, Валериан, — сказал он, — надо посмотреть, что там такое.
Тенишевский направился к трапу. У самой лесенки Маруся удержала Павла Александровича за руку.
— Потом приходите на нос, — шепнула она. — Мне надо с вами поговорить… По секрету.
Дорогов удивился.
— О чем, Маруся?
— Приходите… — волнуясь, повторила она. — По секрету… Очень важно…