Он поднял руку и указал на небольшую пальму, раскинувшую свои лапчатые листья среди темной зелени сосен и елей.
— Взгляните, как сочетались в этой благословенной стране разнообразнейшие дары неба! А китайский народ, четырехсотмиллионный гигант, разве он не велик? Он трудолюбив, приветлив, полон терпения и мудрой покорности велениям судьбы. Разве Китай не родил из недр своих мужей, мудрость которых, вечная и всеобъемлющая, как солнце, и непонятна и неведома европейцам?!
Г-н Лю говорил с воодушевлением, все возраставшим. Голос его постепенно терял свою обычную равнодушную интонацию, бледные щеки порозовели. Он внезапно остановился, так что Ван едва не наткнулся на него.
— Залог расцвета и благоденствия Китая, — воскликнул он, — не в гибельных новшествах, не в рабском подражании алчной и суетливой Европе, а в древней, тысячелетней мудрости, частицу которой носит в себе каждый сын китайского народа, от ученого книжника до простого крестьянского мальчика! Носите в себе и вы, уважаемый г-н Ван, сами того не подозревая. Бесстыдство нравов, неуважение к предкам, опиум, морфий, героин, откуда пришли они к нам?[47] Откуда пришли к нам эти худшие из зараз, чуждые и непонятные Китаю?.. Не безумство ли искать в породившей все это Европе путей и средств для благоденствия нашей родины? Нет, уважаемый г-н Ван, спасение Китая придет из недр его. Там (он с пафосом указал рукой на запад), в «драгоценном краю», в земле Тиан, распустит свои крылья Голубой дракон и мы все, его сыны и слуги, мечом проложим ему дорогу! Тогда наступит день, когда над Китаем вновь засияют лучи силы и благоденствия, как в славные дни могучих и мудрых Минов![48]
Он замолчал и зашагал дальше. Ван слышал его взволнованное дыхание. Из всего сказанного г-ном Лю он уразумел хорошо едва одну четверть, но упоминание о «частице мудрости», заключенной, оказывается, и в нем самом, наполнило его некоторой гордостью. Эта «частица мудрости» тотчас же настойчиво попросилась наружу и проявилась в виде замечания, по мнению Вана, весьма хитрого.
— Уважаемый г-н Лю, — сказал он важно, — я давно убедился в том, что европейцы по большей части безмозглы и их легко можно назвать не стоящим внимания безобразным веществом. Поэтому я во всем согласен с вами. Европейские новшества настолько противны мне самому, что я тотчас сниму мои неудобные английские ботинки, чтобы никогда не надевать их больше. Я даже задаю себе вопрос: следует ли везти этих бесстыдных девушек и нахальных мужчин дальше? Не лучше ли бросить их здесь и ехать в Гуй-Чжоу только нам двоим? Я охотно поступлю на службу к глубокоуважаемому Голубому дракону и буду исполнять все, что он потребует, за самое скромное вознаграждение.