. Гражданские войны и неурядицы не давали возможности довести ее до конца, согласно плану строителей. В законченном виде эта дорога представит собою мощную артерию, которая соединит южные порты Китая, Амой, Сва-тао, Кантон и Гонконг через By Хан и Нанкин с Чинкианом и Шанхаем, а на север, через Пукоу, с Пекин-Тяньцзинской железной дорогой.
Поезд, громыхая и отчаянно раскачиваясь на узкой колее, несся вперед, преодолевая уклон. Мелькали новенькие, как будто игрушечные станции, укрепления и сторожевые посты, обнесенные глинобитными или каменными стенами, с серыми фигурами вооруженных часовых. Дребезжали бесчисленные мосты. Слева, миля за милей, плыли рисовые поля, террасками поднимавшиеся по склонам холмов, справа заблестела сквозь просветы деревьев и вскоре открылась необозримая, простиравшаяся далеко за горизонт, гладь озера Тун Тин[25].
Настроение труппы заметно поднялось с появлением Дорогова и Тенишев-ского. Бодрость и веселость Валериана Платоновича и спокойная, уверенная манера держаться — Дорогова — заставили всех позабыть о недавних страхах и сомнениях. Терентий был тоже принят радостно и радушно. Он попытался объясняться на каком-то тарабарском наречии, которого не понимал даже Ван, но, убедившись в бесплодности своих покушений, только широко улыбался и хлопотал над консервными банками и посудой.
— Погляди на Терентия, — шепнул Павел Александрович Тенишевскому, — каким дикарем прикинулся. На всякий случай, наверное.
— Видна школа Зайковского, — отвечал Валериан Платонович.
Только после одиннадцати часов общее оживление стало, наконец, спадать. Ангелина задремала, приткнувшись в уголке. Из отделения мужчин послышался сочный храп Вана. Клавдия тоже прилегла. Тенишевский, без пиджака, с расстегнутым воротом, рассказывал страшные литовские легенды, мерцая в полумраке вагона огоньком сигареты. Тася, Шура и Маруся слушали его, затаив дыхание, прижавшись друг к другу у открытого окна.
Дорогов вышел на площадку. Оранжевые каскады искр из паровозной трубы порою прорезали мутную мглу неба. На редких уклонах поезд ускорял ход и тогда черные призраки придорожных кустов ураганом проносились мимо.
Елена сидела на ступеньках, в открытой двери, ухватившись за поручни.
— Вы не боитесь так сидеть? — обратился к ней Павел Александрович, наклоняясь. — Качнет и сорветесь.
— Нет я крепко держусь, — ответила она, — тут удобно.
— В вагоне душно, — сказал Дорогов, — я вышел тоже подышать. Там Валериан рассказывает вашим подругам жуткие истории, а я не любитель чертовщины.
— Сколько в Валериане Платоновиче энергии, — заметила Елена. — Он весь день суетился, а вот ему до сих пор неймется.