– Так поэтому де Гран в бегах?
– Да.
– А тот человек? Он твой любовник?
– Не говори ерунды, Генрих! Ты сам знаешь, что до тебя у меня никого не было.
– Да, прости. Тогда какого черта ты ему помогала? Он твой родственник?
– Можно сказать и так.
– Да, Ришар был прав, дело гнилое, – покачал головой де Шале. – Я еще раз переговорю с ним, и если окончательно выясниться, что шансов нет, мы уедем.
– На Луару?
– Лучше заграницу. Я сказал батюшке о твоей беременности. Он готов поддержать нас.
После ужина супруги поднялись в спальню, где Гаспар уже прогрел им постель. Женька разделась первая и нырнула под тяжелое одеяло.
– А почему ты не хотела говорить о ребенке? – спросил Генрих, которому слуга помогал снять одежду.
– Боялась, что ты не отпустишь меня в прачечную.
– Не отпущу.
Около полуночи, устав от вяжущего морока любви, молодые супруги все-таки договорились, что фехтовальщица вернется к Мишо, уладит дела по вложению денег, а потом переедет на квартиру или в домик, который Генрих подыщет в предместье. Он, в свою очередь, еще раз переговорит с адвокатом, и если шансы выкрутиться будут ничтожны, они уедут из Франции.
Мутные воды
В прачечную Женька вернулась, когда тележка с бельем была почти готова.
– Гляньте, пришла! – усмехнулась Марсена, которая ставила в нее последнюю корзину.
– Ну что там с денежками? – спросила, вышедшая из прачечной Бригитта.
– Деньги будут через несколько дней.
– От этого что ли у тебя глаза, точно факела, горят?
– От этого.
– Жаль только, Мишо не успел порадоваться, – скривила губы то ли в радости, то ли в досаде Марсена.
– Почему?
– Да помер он.
– Как… помер?
– Ага, ночью сегодня.
Это было правдой, но фехтовальщица не могла определить своих чувств на этот счет. Она понимала только то, что дело теперь придется иметь с Клеманом, который был несговорчив и прижимист гораздо больше, чем его отец. Даже сейчас, когда у смертного одра отца рыдали его дочери, он вышел, чтобы отчитать девушку за самовольное отсутствие и пригрозил, что в другой раз немедленно выгонит ее на улицу.
Во второй половине дня работы были все-таки приостановлены, – их заменили отпевание в церкви и похороны. На поминальном обеде кроме других родственников присутствовали Берарда с мужем и Леон. В этом не было ничего необычного, но неприятный эпизод, случившийся на следующий день, вынудил фехтовальщицу играть почти в открытую. Как только она вернулась с одного из развозов, к ней подскочила разгневанная Беранжера и стала стягивать с тележки. Глаза ее сверкали, а крупный кулак грозно маячил прямо у Женькиного носа.