– Ага.
– Чем же он лучше де Гарда?
– Как чем? Вы же видели, как он стреляет, дерется на шпагах, да и вообще!
– И что ты будешь у него делать?
– Я в охране. Буду при его доме жить. Знатный у него дом, госпожа! Хоть посплю в хорошей постели как барон почти. Не хотите посмотреть мою новую квартиру?
В глазах Эжена плясали черти. Они звали фехтовальщицу за собой, но она смотрела сейчас в другую сторону.
– Так это ты ему сказал, что я здесь? – усмехнулась девушка.
– Я не хотел говорить, но он только за это меня и взял. Там еще один деревенщина к нему рвался, а он меня выбрал.
– Ну, и дурак.
– Сам знаю. Теперь он, наверняка, сюда припрется, и мне уже ничего не перепадет.
– Да не ты, а он дурак.
– Почему?
– Потому что продажного выбрал.
– Чего?
– Ты и его когда-нибудь подставишь.
– А что? Каждый ищет, где лучше как хочет.
– Ну, раз так, тогда вот что – я завтра я еду на бал в Булонже.
– На бал? Шутите?
– Не шучу. Мне помогает герцогиня де Шальон.
– Ух ты, вонючие пятки! Да вы устроились еще лучше меня, погляжу!
– Мне нужна охрана в пять человек. Набери кого-нибудь, а сам будешь старшим.
– Я старшим?
– Не сможешь?
– … Чего это не смогу? Смогу! Только нужны деньги, порох там, пули прикупить.
Женька дала Эжену несколько монет.
– А за охрану расчет после службы, – сказала она.
– Это понятно. Ну, а что с моей квартирой? – спрятав деньги в кошель, шалым глазом покосился нормандец.
– Что с квартирой?
– Придешь посмотреть? – шепнул солдат и взял девушку за руку.
Черти в его глазах продолжали плясать и кувыркаться, но фехтовальщица не поддалась.
– Отстань! – сказала она, заказала ужин и, наивно думая, что окончательно отделалась от их шкодливого сообщества, поднялась к себе в комнату.
Гости
Вечерело. Подкрашенные жгучими красками заката, облака уплывали прочь. Будто устав от надоевшего за день света, Земля тяжело переворачивалась на другой бок.
Внизу шумели засидевшиеся студенты, и бодрым хозяйским голоском покрикивала Шарлотта. Вдруг неожиданно скрипнула и открылась рама окна. Фехтовальщица слегка вздрогнула и обернулась. В багровом проеме торчала чья-то лохматая голова.
– Это я, добрая госпожа, – сказала голова детским голосом.
– Кто?
– Я Жан-Жак. Ты деньгу дала, помнишь?
– А… ну заходи.
Девушка хотела помочь мальчику залезть в комнату, но он мотнул головой.
– Отцепись, а то свалюся! Я сам лучша.
Забравшись в комнату, Жан-Жак осмотрелся и спросил:
– А сестренка еще со мной. Пустишь?
– Сестренка?
– Ага. Люссиль, Люлька, то бишь.
– А больше никого нет?
– Не-е.
– Ну, тогда зови.
Мальчик высунулся в окно и тихо свистнул, после чего на подоконник сползло еще одно, благоухающее совсем не парфюмом, уличное существо. Дети спускались по веревке, которая уходила куда-то за край крыши и, как признался Жан-Жак, была привязана к трубе.