Но разве могла традиция, идущая из Средних веков, каким-то тайным образом проникнуть в Россию и стать здесь одним из движений мистического андеграунда? Разъясняя особенности бытования советских мистических организаций, Никитин пишет: «Российские мистические „ордена“ носили самодеятельный характер, не обладая организационными связями с подобными зарубежными центрами. Если в XVIII веке русские масонские ложи открывались с разрешения лож европейских, следивших за точным соблюдением уставов и орденским делопроизводством (акты, дипломы, переписка и т. п.), то в первые два десятилетия XX века и особенно в советское время мистические образования России имели вполне автономный характер, не вступая в организационные контакты с подобными же образованиями Старого и Нового Света»[97].
Я помню наши обстоятельные разговоры еще накануне публикации этой книги и в кулуарах музея Андрея Белого после презентации Никитина. Уже тогда мы вольно или невольно возвращались к теме Булгакова и странных персонажей его романа.
Так кто же был этот странный проводник Булгакова в высшие сферы, который в силу обстоятельств или каких-то еще неочевидных, а может быть, и преднамеренно скрытых пунктов судьбы оказался важной фигурой для романа?
3
Любовь Евгеньевна Белозерская, вторая жена писателя, вспоминала: «1927 год. Как-то наша большая приятельница Елена Павловна Лансберг повела нас к своим друзьям Ольге Федоровне и Валентину Сергеевичу Смышляевым (он был артистом 2-го МХАТа)»[98].
Пианистка Елена Лансберг, участвовавшая в объединении музыкантов и актеров «Сороконожка», была близко знакома с Валентином Сергеевичем Смышляевым, принимавшим участие в этих похожих, видимо, на кабаре представлениях. Но этот актер и режиссер был в равной мере близким Сергею Эйзенштейну и Станиславскому.
Для Булгакова знакомство со Смышляевым перерастает в дружеские отношения. 26 мая 1927 года В. Э. Мейерхольд, просит писателя предоставить его театру новую пьесу (вероятно, речь шла о «Беге»): «Смышляев говорил мне, что вы имеете уже новую пьесу и что вы не стали бы возражать, если бы эта пьеса пошла в театре, мною руководимом»[99].
Ученик Станиславского и Вахтангова, друг Михаила Чехова и одно время Эйзенштейна, Валентин Смышляев был яркой звездой в театральной жизни Москвы. Сотрудник Наркомата просвещения и член Пролеткульта, актер МХТ-1 и МХТ-2, он ставил даже оперы, имел какое-то влияние, потому что, когда в 1919 году Станиславский и И. М. Москвин были арестованы ВЧК, Смышляев успешно хлопотал об их освобождении как пролеткультовец.