– Скорее, – задыхаясь, бормочет Катрин. – Пока еще не поздно.
Глаз Роусы опух и не открывается, дышит она по-прежнему прерывисто. Катрин стучится в дверь Эйидля, и Роуса, пока еще не в силах говорить, замечает, что губы ее сжаты, а лицо сурово.
– Молчи и прими покаянный вид, – шепчет Катрин.
Роуса принимается вытирать глаза, но Катрин останавливает ее.
– Нет, пускай он видит слезы. И кровь.
Катрин распахивает дверь. Эйидль стоит на коленях и молится. За спиной у него подметает земляной пол Гвюдрун. Она поднимает голову, и ее белесые глаза начинают блестеть.
– Ты! – шипит Катрин.
Плечи Гвюдрун каменеют, но она ничего не отвечает – только слепо нашаривает на столе Библию Эйидля и протягивает ему. Он берет книгу, поблагодарив ее кивком, и она продолжает неторопливо шуршать щеткой по полу.
– Катрин, дитя мое. – Эйидль улыбается. – И ты, Роуса. Произошла ужасная путаница, но я рад, что тебе ничего не угрожает: слава Господу, Йоун признался. Подумать только, ты чуть не поплатилась жизнью за его злодеяния! Вы пришли просить совета или помолиться?
– Я пришла просить пощады. – Катрин, сощурившись, косится на Гвюдрун и опускает глаза. Роуса следует ее примеру и понуривает голову.
Ветер бьется в стены, и доски стонут.
– Пощады? – Эйидль впивается в нее взглядом.
За дверью каркает ворон. Роуса переводит дыхание.
На скулах Катрин играют желваки. Сглотнув, она складывает ладони не то в молитвенном, не то в просительном жесте.
– Я пришла просить пощады для Йоуна.
Эйидль приподнимает брови.
– Он сознался. Судить его будет альтинг, а не я. Если оттепель продолжится, мы отправим гонца на юг уже завтра.
Гвюдрун продолжает мести. В комнате холодно и голо, как в склепе.
– Но ты мог бы попросить законоговорителя…
Ветер просачивается сквозь дыры в дерновых стенах. Слабый огонек вспыхивает ярче и трепещет. Роуса поеживается.
Эйидль улыбается.
– С чего бы мне его просить?
– Я не верю, что он убил Анну.
Гвюдрун кашляет. Ворон снова издает пронзительный крик.
Роуса закрывает глаза. Как доказать невиновность Йоуна без ее собственного признания? Она вспоминает, как вцепились в нее сельчане. Они бы разорвали ее в клочья.
– Пусть альтинг решает, виновен он или нет. Быть может, это дело передадут в Копенгаген. – Эйидль почти улыбается, как будто это доставляет ему наслаждение.
Ветер шумно переводит дыхание. Роуса смотрит на Эйидля, и губы ее кривятся.
Он разводит руками.
– С чего бы мне вступаться за этого грешника? Его смерть будет благословением для селения. – Холодная улыбка Эйидля становится шире. У него своя корысть: именно к нему перейдут дом, земли, положение Йоуна. Он сделается большим человеком и сможет стать следующим