Когда люди, которых вы знаете, погибают, это привлекает внимание. Это было началом перемен в Чикаго, где сверхъестественное только что стало угрозой, которая была слишком велика, чтобы ее можно было отрицать или игнорировать.
Баттерс, комично двигаясь в шейном корсете и спинке, стоял со мной на протяжении всей поминальной службы. Из оставшихся в живых пятьдесят или около того моих добровольцев были готовы принять участие. На церемонии, которая была наполовину комедийной, наполовину выворачивающей наизнанку, я провозгласил их Рыцарями Фасолины и Защитниками Чикаго. А потом я приколол к их груди сушеную лимскую фасоль, приклеенную к стальной подложке, и дал каждому из них обещание:
— Если вам или тем, кого вы любите, когда-нибудь будет грозить опасность, идите и найдите меня. Если это будете не вы, скажите им, чтобы они показали мне это. Я помогу. Никаких вопросов.
У обещаний есть их собственная магия, за которой стоит немного воли. И когда я прикреплял каждую из них, я чувствовал, что оно оставляет подпись на булавке. Я бы понял, если бы кто-то попытался передать мне фальшивку.
После чего, я попытался произнести речь о Мерф.
— Кэррин Мерф... — начал было я.
И больше ничего не смог из себя выдавить.
Баттерс взял инициативу на себя, звуча немного напряженно из-за своей челюсти, и сказал несколько вещей собравшимся, которые они приняли очень хорошо. Люди видели Баттерса в действии, и слухи об этом распространились. Они смотрели на него, как на чертовски большого героя.
Коим он и был — но он так не считал, потому что, конечно, не хотел.
Но они не смотрели на меня как на чертовски большого героя.
На самом деле... в основном люди вообще не смотрели на меня.
Наверное, люди тоже видели меня в той битве. К тому же я недавно испепелил кучу парней на глазах у Бога и всех остальных. И слухи об этом расходились.
Вы когда-нибудь видели видеоклип с акулой, плывущей через косяк живцов? Где все рыбы следят за тем, чтобы держаться подальше от нее?
Теперь я был акулой.
Кроме нескольких друзей, никто не приближался ко мне на расстояние вытянутой руки.
И... это меня почему-то устраивало. Я чувствовал себя неприкрытым, как будто с меня содрали кожу, а мир был сделан из соли и лимонного сока. Быть может, некоторое расстояние было хорошей штукой, на какое-то время.
Когда Баттерс закончил, старый отец Фортхилл вышел и произнес тихую молитву за усопших. Потом мы закрыли гроб и засыпали мою открытую могилу. Я велел убрать надгробный камень и заменить его на тот, на котором было написано: ОНИ ЗАЩИЩАЛИ ЧИКАГО, а также месяц и год.