– Ты хоть знаешь, как эти кристаллы выглядят? – спросила я, вглядываясь в темное облако, что подобно вате окутывало башни и расстилалось по траве.
– Конечно, знаю, – заносчиво ответил ар Мориш. – А вот и хорша…
– Ты идиот, Тибриус, – прошептала я, чувствуя, как внутри натянулась ледяная струна.
Прямо к нам из тени шагнула худенькая девушка. Вернее, как шагнула – она привычно плыла над землей, чуть приминая траву узкими белыми ступнями. На девушке была длинная полотняная рубашка. Волосы стелились длинной темной волной, плыли за ней, как будто хорша находилась в воде. Глаза… совершенно черные, лишенные белков. Она медленно, очень медленно поворачивала голову из стороны в сторону, глядела то на меня, то на ар Мориша.
– Нашел свой кристалл? – прошипела я.
– Не шевелись! Замри!
Он, кажется, сообразил наконец, в какую гадость вляпался сам, а заодно и меня втянул. Ну почему, почему нельзя было просто совершить пару перемещений, а потом вернуться?
«Путеводная нить», – вспомнила я.
Сейчас… если очень осторожно, не делая лишних движений… Но этого дурака тоже надо вытащить, не бросать же его на съедение хоршам?
– Руку дай, – одними губами произнесла я, – мы сейчас вернемся.
Хорша тем временем как будто размышляла. А я… прилипла к ней взглядом. И личико у нее красивое, белокожее, нежное такое. И брови словно нарисованные угольком, тонкие, прихотливо изогнутые. И носик маленький и аккуратный. Руки тоненькие, словно прутики, но хотя бы не кости, как в прошлый раз. А когти длинные и острые, словно медвежьи, и такие же черные.
Она медленно, очень медленно развернулась ко мне, водя носом, словно собака. Начала раскрывать рот, верхняя часть черепа просто откидывалась назад, обнажая ряды игольчато-острых зубов.
– Руку! – гаркнула я застывшему ар Моришу.
А он… Он как будто бы сообразил наконец, что пора отбыть в свой мир. В один прыжок оказался рядом, почему-то выхватывая из ножен короткий меч. Я не успела ничего: только и смотрела, как одним ловким ударом он разрубил путеводную нить, схватился за нее, а меч швырнул в хоршу. Мгновение – и нет его! И только в ушах стынет: «Я ж говорил, сдохнешь!»
Хорша… заверещала. И тут же из мрака выкатилось десятка два таких же, тощих, зубастых.
– Мамочка, – выдохнула я, понимая, что – все, уже ничего не успею.
Но все-таки кое-что успела: дернулась прочь от замка, куда-то вдаль и ввысь. Все равно куда, лишь бы подальше от тварей… И ничего не вышло. Тяжестью сковало ноги, потянуло вниз. Они повисли на мне гроздью, вцепившись мертвой хваткой в лодыжки, раздирая их в кровь. Я закричала, когда мы все рухнули на землю, на грудь навалилась тяжесть, острая боль в плече, в затылке… И все просто перестало быть.