* * *
Как только закончилась практика у Гвейлы Шиниас и сама она величественно выплыла из аудитории, я все же решилась, подошла к Альберту. Хвала духам, ар Мориш действительно не пришел на занятие, видать, хорошо по нему прошлись розгами – иначе не представляю, как бы я смогла сидеть и спокойно записывать в тетрадь правила привязок, соотнесенных с интенсивностью теплых волн.
– Ты не мог бы проводить меня к мастеру Бристу? – спросила тихо, комкая пальцами жесткий подол платья. – Сперва мы отведем Габриэль в нашу комнату, а потом… ну, если тебе не трудно…
И запнулась, глядя в блестящие глаза парня, по выражению которых было совершенно невозможно что-либо понять.
– Ильса, – он бросил молниеносный взгляд в сторону мрачной, словно грозовая туча, Габриэль, – тебе вовсе не нужно краснеть и заикаться, если ты хочешь меня о чем-то попросить. Поверь, я тебе – не враг. И если тебе нужно, чтобы кто-то проводил тебя к Бристу, а затем обратно, – я это сделаю. Мне несложно.
Я рассеянно кивнула и невольно нащупала в кармане кулон. Теперь, правда, там лежал и тот злополучный клочок бумаги. Интересно, это ар Мориш настолько меня ненавидит? Или кто-нибудь еще?
– Идемте, – решительно сказал Альберт и взял под мышку тетрадь.
Через полчаса я уже стучалась в рабочий кабинет Орнуса Бриста и, заслышав басовитое «входите», толкнула тяжелую дверь.
…И меня тут же, бережно заворачивая в кокон, обволокло запахами древесины и лака. Неожиданно для кабинета мастера клинков.
Я быстро огляделась и поймала себя на том, что улыбаюсь – улыбаюсь вопреки всему, что со мной случилось за последние дни.
Я никогда не бывала здесь раньше – и очень жаль. В светлом, с тремя окнами кабинете все казалось воздушным, словно летящим, сплетенным из тонкой золотистой паутины. Хитрость в том, что завитки, сложные плетения, почти невообразимые изгибы – все это было из дерева. Изысканные спинки стульев, такие ажурные, что к ним страшно прикоснуться, – деревянные. И кресло-качалка в углу – тоже. И даже панели на стенах с резными орнаментами из листьев выполнены из светлого, почти белого дерева. Единственное, пожалуй, что здесь не выглядело воздушным и как будто выплетенным, так это два больших тяжелых стола. К дальнему крепились тиски, самые настоящие, какие я видела не раз в деревне, и там же были разложены светлые доски и стояли бутылочки с темной жидкостью, вероятно, с лаком. На столе, который стоял ближе к двери, были беспорядочно свалены в кучу книги и свитки.
Сам же хозяин этого великолепия, с закатанными по локоть рукавами рубашки, стоял у дальнего стола и перебирал какие-то дощечки, рассматривая их на свет. Выглядел он совсем как богатый ремесленник, краснодеревщик – так мирно, так спокойно. И лицо расслаблено, морщины разгладились, на губах мимолетная улыбка. Разом помолодел лет на пять.