Сегодня железная дорога на отрезке Остров — Динабург наконец-то передана общественности. Отсюда в общей сложности пятьсот верст; отправление отсюда в 7½ часов вечера, прибытие в Динабург в обед следующего дня, в 12 или 1 час. Оттуда до почты Шталлупёнена 24–28 часов. Обратно отъезд из Динабурга в 2 часа дня, прибытие сюда в 6 часов утра. В Пскове поезд принимает письма, которые идут все еще через Таурогген — Ригу. В декабре должен быть открыт участок Ковно — Эйдунен; там железная дорога уже завершена. По ней можно будет отправляться в 6 утра из Ковно, чтобы можно было успеть на скорый поезд в 2½ в Кёнигсберге.
Гейзо[846] велел кланяться Вам; он прибыл сюда с князем Сольмс, чтобы выразить соболезнование, он уже оберлейтенант и командует ганноверским гвардейским кирасирским полком в Нортхайме.
Петербург, четверг, 22 / 10 ноября 1860
Моя дорогая мама,
несколько дней тому я просил Плессинга[847] передать тебе свою благодарность за твое теплое письмо от 9 числа этого месяца. Сегодня пишу тебе через Гейзо, который отправляется завтра вместе с Сольмсом. Графине Ферзен я не мог еще передать твой привет, поскольку сейчас она была слишком занята и много времени провела в Царском Селе. Сам император собственной персоной недавно посетил ее, чтобы лично от себя и от императрицы выразить благодарность за верность и заботу, которые она проявила по отношению к умершей. Наряду с этим она получила Орден св. Екатерины[848]. Жизнерадостная публика здесь, конечно же, весьма опечалена длительным трауром. До середины декабря театры будут закрыты; итальянцы, вокруг которых здесь все, собственно говоря, вращается, петь не могут, не хватает танцев и музыки — люди искренне сожалеют, главным образом, дамы, которые привезли этой осенью с собой из Парижа самые красивые и модные ткани.
Благодарю тебя за все замечательные новости из дорогого Любека, которые ты сообщаешь мне верным тебе пером. Ты не поверишь, как радует меня любая весть оттуда, и как я думаю о вас всех, особенно вспоминаю тихие воскресные дни, когда я знал, что встречу вас всех у тебя, или у доброй Икки, или у моей любимой Айльхен[849]. В памяти возникает столько много замечательных воспоминаний, благодаря которым моя жизнь в отчем доме стала такой богатой! ...Господь да хранит тебя, моя добрая, дорогая мама, в здравии и силах. За то, что дорогой Рёк[850] так преданно навещает тебя, я искренне благодарю его.
Пятница, 26 / 14 ноября 1860
Здесь в Петербурге, собственно говоря, ничего нового. Старый Орлов все сильнее угасает и уже наполовину не в себе. Недавно он в течение четверти часа около восьми раз спросил Штиглица: «Comment est la change sur Paris?