Горчаков в состоянии неустойчивого равновесия: император был слишком зол на Луи, а потому — и на Горчакова, который постоянно восторгался Францией. Тут князю пришлась кстати Сирия[937]. Позиция Англии, которая требует отступления французских войск, Александру (II — В.Д.) не по сердцу; он прекрасно понимает, что потеряет своих coreligionnaires[938] в Сирии, если Франция выведет (войска — В.Д.). Таким образом, он все равно будет вместе с Луи, если вдруг в Ливане начнутся смерть и убийства, на что спокойно будут созерцать Англия, а также Австрия. Итак, позиции Горчакова опять крепки. Имели бы здешние противники дельного предводителя, они могли бы свергнуть его через две недели; но предводителя нет.
Вопрос с замещением дипломатических должностей претерпел здесь множество колебаний, поскольку Горчаков также неохотно хочет направлять дорогого ему Балабина в далекий Мадрид, как и неприятного ему Будберга — в Вену в качестве посла. По данной причине Горчаков пытался всячески помешать этому делу, чем был разъярен Тун, поскольку посол получает здесь на 30000 гульденов больше чем посланник, да и в Варшаве все уже было обговорено. Горчаков сказал императору: Россия в данном случае получит сближение с Веной. Император некоторое время соглашался с этим; но сейчас он вновь изменил свое мнение в отношении послов.
У нас так долго стоял крепкий мороз, что мы теперь считаем 10 градусов мягкими. С начала ноября ни мгновения оттепели.
Две недели назад к нам в качестве атташе прибыл барон Гольштейн[939], 23 года, бегло говорит по-французски и по-английски, весьма усердный, хороший парень, много предубеждений, весьма молод и рассеян, многие глупости выйдут еще здесь у него из головы; но он проявляет рвение и не глуп. Крой получил четыре недели дополнительного отпуска.
Иногда небольшие прогулки верхом с Пашой; но в целом — большая дружба. Он рассказывает мне много, фантастически открыто, интересно, живо, по-революционному, мешает запланированным теориям. Такой на Вильгельмштрассе — скандал! Свою общительность он проводит на собственный страх и риск. Это импонирует русским.
Дело идет к двум часам. Уже как два месяца это — привычное время, когда я заканчиваю работать и иду спать; при этом я чувствую себя довольно бодро, лишь бы не сглазить.
30 января 1861
Наш фельдъегерь задержался на один день, отправляется только сегодня.
Двое детей Ф. по желанию императрицы-матери были крещены в православной вере и теперь должны получить по завещанию императрицы 40000 рублей каждый.
Вчера вечером я прочитал в Кройццайтунг