архиепископом Варшавы. И то, что сюда прибудет нунций — о чем Горчаков в октябре не хотел и слушать — немалый триумф этой партии.
Петербург, 21 марта 1862, 6 часов
Сегодня в среду в некоторой степени прощальный обед у Горчакова для Бисмарка[1176].
Месяц тому назад сюда прибыл Краузе с письмом Бисмарку от Бернсторфа, в котором последний просил ввести подателя (письма — В.Д.) как можно скорее в курс дел, «поскольку я необходимо должен иметь господина ф. Шлёцера в министерстве, где не хватает рабочей силы». С тех пор, по-видимому, на Вильшельмштрассе рассудили уже по-другому, так что я должен остаться здесь под номером один. Теперь же Бисмарк, после того как с его переводом стало все ясно, в отношении моего здешнего пребывания советует мне с большой тревожностью, даже с настойчивостью как раньше, когда с его собственным переводом ничего еще ясно не было, оставаться здесь. «Вы не поладите с Гольцем[1177]. Ваши флюиды не сочетаются вместе. Если Вы будете с Гольцем на ножах, то будете иметь неприятности, он недобродушный, он не прощает, он доводит дело до крайностей».
Такое и подобное в 1862 <году> после событий 1859 <года> из уст Бисмарка производит довольно забавное впечатление. Хочет ли он забрать меня с собой в Лондон, где сидит скучный Бранденбург, о котором Вертерн сказал, что он подобен растекшемуся blanc-manger[1178]?
В очередном письме Бисмарку Бернсторф выразил свой восторг в отношении роспуска парламента и отставки либеральных министров и достаточно отважно добавил, что со всей решительностью согласится на второй роспуск парламента[1179]. Люди как будто пьяны на Вильгельмштрассе[1180]! Скоро ли закончится ли эта бестолковщина! Гогенлоэ[1181] хочет остаться лишь на два месяца. В качестве преемника рассматривают Бисмарка. Как пишет Бернсторф, королева, по слухам, неистовствует по поводу отставки Шверина[1182], Патова[1183] и др<угих>.
По слухам, Италия все же будет признана; но сначала, как пишет Будберг, должны пройти выборы, чтобы ультрамонтаны не проголосовали плохо, т.е. contra[1184] министерства. Между окончанием выборов и началом (работы — В.Д.) парламента и должна взорваться эта бомба признания.
Петербург, 28 / 16 марта 1862
Теперь уже скончался и пожилой Нессельроде, но под конец он удивил всех тем, как он распрощался с этим миром. Грудная водянка, недуг, который развился у него в последние годы, вследствие подагры, которой он страдал ранее, отпустила, и сложилось такое впечатление, что он может прожить еще несколько месяцев; но восьмидесяти двух летний (человек — В.Д.) — хотелось бы добавить, легкомысленный пожилой господин не надел во время своего первого выезда в умеренную погоду фланелевую рубашку, сел в экипаже рядом с открытым окном, чтобы дышать полной грудью свежим воздухом, которого ему так долго недоставало, и вследствие этого заработал воспаление легких. В среду его состояние резко ухудшилось. В четверг император 20 минут сидел у постели и в слезах покинул комнату человека, высочайший авторитет которого в политических делах он уважал с юношеских лет, и который вот теперь должен был покинуть его: «Sire, je ne peux plus vous être utile