Граф: Тогда отправляйтесь. Но не позволяйте себе голосовать, не выступайте с речами в парламенте. В итоге это все закончится там тем, что все, что находится в авангарде, будет повешено. Сделайте так, чтобы Вы в скором времени уехали оттуда, в Лондон или Париж.
Очень характерно было лицо старика, когда речь зашла о любезных Тунах, об очаровании их семьи, их дома, их представительстве, их набожности, по поводу чего один из присутствующих сказал, что графиня настолько благочестива, что она все еще предсказывает Австрии счастливое будущее: «Святой Леопольд[1210] еще развернет над Австрией свой плащ». Эти слова повторил пожилой Нессельроде: «Святой Леопольд?!»
При упоминании имени Бисмарка он подтвердил историю, что тогдашний посланник при Союзном сейме, когда он был вызван в 1852 г. из Франкфурта в Берлин, чтобы быть представленным царю Николаю, получил требование срезать свою окладистую бороду: «Я это и так знаю, поскольку сам внушил это ему через Будберга».
Затем граф сел с Хрептовичем, Плессеном и Кённерицем за игру. Я остался с графиней Хрептович; она сказала мне, что ее отец очень редко говорит о политике и истории современности или недавнего прошлого. В вышедшей «Le Consulat et l´Empire»[1211] Тьера[1212] он нашел множество ошибок, исправить которые, вероятно, в состоянии лишь он; дети просили его хотя бы выписывать все, что этого касается, — напрасно. Тем большим было ее удивление оживленностью отца в этот день. Когда время дошло до 9, пожилой господин вышел из игрового стола. Мы стали уходить. При выходе он пожал мне руку со словами: «ну, мы сегодня немного повздорили; но это хорошо. Du choc des opinions jaillit la lumière![1213]»
Он в каждом слове был человеком легитимизма, который он в течение 50 лет защищал от волн революции.
Спустя несколько дней графиня Хрептович сказала мне, что после нашего ухода ее отец задумчиво, но по-дружески высказался, что он считает своим долгом предостеречь меня от того, чтобы я не стал жирондистом.
На следующий день после смерти Нессельроде здесь стало известным письмо, которое его отец написал в 1804 году австрийскому посланнику в Гааге, барону Фельцу[1214]:
Mon cher Baron,
ces lignes vous seront remises par mon fils qui vient d´être attaché à notre légation à la Haye; laissez moi vous le recommander. Il ne fera jamais grand´chose, mais c´est un bon garçon et vous pouvez être certain qu´en l´accueillant chez vous, outre le plaisir que vos me ferez, il ne vous occasionnera aucun embarras[1215].
Нессельроде тогда было 24 года.
Двенадцать лет спустя он стал министром иностранных дел, чтобы затем держать в своих руках управление им в течение почти половины века.