. Он не хочет здесь оставаться, он хочет стать в Берлине министром внутренних дел, то есть затем — министром-президентом à la
[679] Мантейффеля. Он находится в милости у принца-регента. Также и с Горчаковым, который был его коллегой уже во Франкфурте.
Эти отношения с шефом вместе со спешными и напряженными делами занимают весь мой день. Если конгресс состоится, и Горчаков — сейчас еще более самонадеянный глупец, чем прежде — уедет, у нас наступит спокойствие. Но кто знает?! Все обстоятельства и расчеты говорят в пользу войны.
P.S. Бисмарк среди прочего сделал мне замечание, которое повергло меня с небес. Поскольку я не смог бы разговаривать с ним на следующий день, я четко и сдержанно изложил ему в письменной форме все обстоятельства. Я прилагаю — разумеется, только для Вас! — мое письмо и ответ паши.
Ваше Высокоблагородие
сделали мне вчера вечером повторное замечание, будто я лично в целях ускорения делопроизводства предложил приготовить второй ключ, чтобы можно было иметь доступ к шифру в случае моего возможного отсутствия дома.
Уже вчера я позволил себе оспорить то, что подобное предложение исходило от меня, и подумал, что я должен повторить это Вашему Высокоблагородию с еще большей определенностью, поскольку я не привык делать обещания, не выполняя их, особенно если это касается должностных обязательств.
Только что я узнал от Вертерна, что вышеупомянутое предложение В<ашему> В<ысокоблагородию> сделал он.
Хотя я не был извещен об этом ранее, и второй ключ еще не готов, я сожалею лишь о том, что вчерашнего происшествия можно было бы избежать и, вместе с тем, избавить меня от неловкого чувства быть прощенным начальником за свою халатность.
Поскольку я не могу точно рассчитывать на честь увидеть В<аше> В<ысокоблагородие> спокойным еще сегодня, я считаю долгом по отношению к себе ни на миг более, чем подобает, нести на себе упрек, основанием которому является недоразумение, поэтому я осмелился обременить В<аше> В<ысокоблагородие> этими строками.
Пусть В<аше> В<ысокоблагородие> благосклонно примет изъявление моего подобающего почтения, в котором я остаюсь как (Ваш — В.Д.) и т.д.
Петербург, 10 апреля / 29 марта 1859
В<аше> Высокоблагородие
почтили меня сегодня письмом, из которого я заключаю, что вчерашнее происшествие, также и при последующем рассмотрении, обнаружило с Вашей стороны совсем не ту оценку, при которой я предполагал более не касаться его.
Чтобы не закреплять без необходимости недопонимание посредством неминуемой неподвижности письменного выражения, я предпочитаю ответить на Ваше письмо устно и прошу Вас почтить меня своим посещением завтра в 10 часов утра.