пересечение российской границы. Например, так: «но все те склонности, которые пусть и на мгновение так сильно наполняли страстную душу княгини, не имели у этой необычной женщины следствием душевную слабость. Ее предприимчивость всегда брала верх и со всей уверенностью гения она смогла незаметно проложить себе путь к царскому трону».
Наш дед сказал о Екатерине на выступлении: «Великая женщина, великая грешница»[695].
L´ Emperor Alexandre II. en quoi ressemble-t-il à Alexandre le Grand?
Il veut faire de la Russie une Macédoine[696].
Ст. Петербург, 24 / 12 июня 1859
Три недели назад Бисмарк был в Москве. Во время его отсутствия прибыл Крой и состоялся переезд канцелярии в дом Стенбока на Английской набережной. Я остаюсь в доме Крамера, в сторону Мойки. Дом, в котором у меня так неописуемо хорошо пронеслось два года, теперь стоит пустым и одиноким. За два дня до поездки в Москву у меня был крупный разговор с пашой, который принял относительно спокойное течение. Стало ли ему известно вдруг из Берлина, где я, само собой, поднял немалый шум, чтобы меня там совсем не забыли? Присоединилась ли к этому еще и миссия Мюнстера[697], срыв которой ощутимо затронул бы принца регента, поскольку за ним стоял бы паша? Ну, довольно: послужило это поводом или нет, он сыграл на нежных струнах добродушие. Я оставался очень сдержанным. Но он изменился, стал хвалить меня за моей спиной как хорошего работника и более ничего не поправлять в моих набросках. Теперь он вот уже как неделю болен, подагра, попавшая в легкие, настолько, что его несколько дней с трудом спасали от удушья. Это сделало его более кротким и мягким. Крой — хороший, благовоспитанный человек, с лучшими намерениями, но для работы совершенно не подходит. Он с ужасом думает о том, как станет Chargé d´affaire.
Теперь главный вопрос состоит в том, как все сложится в Пруссии. Здесь испуганы мобилизацией. Очень хотят того, чтобы война была локализована и чтобы, как только завершится генеральное сражение, которого здесь все ждут[698], быстро пришли к миру, особенно теперь, когда Австрию считают достаточно наказанной за шварценберговскую неблагодарность[699] и когда начали понимать, что Луи стал несколько высокомерным. На основании недвусмысленных рекомендаций здешнего кабинета этот сеньор должен воздержаться от высадки десанта в Далмации и революционизирования всего Дуная[700]. Утверждают, что австрийцы узнали из Лондона, будто Кошут[701] получил два миллиона, чтобы взорвать Венгрию. Горчаков вынужден идти с революцией. Но его августейший господин, кажется, встревоженным. Две души живут в груди Горчакова, поскольку нельзя забыть, как он сидел вместе с Пушкиным за школьной скамьей и как он часто бывал во Франкфурте в доме поэта Жуковского и с Гоголем философствовал там о взлетах и падениях человеческого бытия. Как homo liberalis