«Близко! Слишком близко!»
Сотаро Мису, сжав кулаки, уступил, приказав отворачивать вправо, помня, зная, что русских комендоров обучали именно на «тридцать».
Теперь противники сходились контргалсами. Броненосец открывал свой борт и сектор для кормовой башни. Вот тут контр-адмирал и заметил то, о чем, оказывается, настойчиво пытались сообщить с бронепалубников, с которых каким-то образом раньше сумели увидеть некоторое несоответствие.
Еще при наблюдении за вспомогательным крейсером противника контр-адмирал обратил внимание на его словно резаную кусками раскраску. Несомненно, и «Ослябя» был расписан подобным образом, что делало его невообразимо неузнаваемым.
К тому же, сближаясь, броненосец шел под острым углом, показывая по большей части свою носовую проекцию. И как теперь (наконец!) догадался Сотаро Мису, хитрая черепаха Рожественский поставил на свой корабль фальшивую трубу! Неслыханно!
Как теперь (о боги!) с запозданием понял контр-адмирал – перед ним не «Ослябя», которого первоклассные японские броненосные крейсера, да еще в придачу с бронепалубниками гарантированно били… уничтожали.
По всей очевидности, перед ним был хорошо забронированный и главное – с 305-мм орудиями главного калибра…
– Это «Суворов!» – вымолвил оторвавшийся от бинокля побелевший лицом старший офицер.
* * *
Принимая оперативную идею Петербурга, Рожественский понимал ее как всего лишь оперативную, считая, что главный противник для броненосцев – броненосцы.
Однако, несмотря на приказ «спешить в Порт-Артур», решил все же сыграть, заранее дав себе зарок в затяжной бой не ввязываться – реализовать преимущества калибра и брони… и адью!
Приди же японцы тремя «тяжелыми» крейсерами, адмирал ничем особо не рисковал, имея в запасе еще два корабля линии (как бы припрятанные за видимыми милями), за исключением того неприятного факта, что в этом случае состав его отряда будет бесповоротно «засвечен».
В то же время, где-то в глубине разумения, Зиновий Петрович все же не особо надеялся провести эскадру гарантированно незамеченной. Слишком оживлен каботаж. И самое скверное – активны трансконтинентальные грузопассажирские рейсы в Японию. Любую японскую рыболовецкую лайбу, естественно – топить, но встретив нейтрала, рот ему не заткнешь.
Вот если бы вдоль восточного побережья страны Ниппон прошла метла паники рейдеров-призовиков, тогда еще может быть…
«Так дай Бог хоть тут огорошить японца, – решил Рожественский, – и выбить хоть одну боевую единицу неприятеля. Почему бы нет!»
А вообще Зиновий Петрович считал, что поддался «авантюрно-боевому настрою» (как он сам для себя назвал), что тянулся за ними от Берингова первыми победами – потопленными и захваченными судами противника. И это касалось не только молодых и охочих до драки офицеров его штаба… и командиров кораблей… и остальных чинов, включая нижних. Сюда укладывались и точечные профессиональные действия отряда морских пехотинцев потомков, и удачливая воинственность камчадалов. И даже храбрая жертвенность японского вспомогательного судна, капитан которого, несмотря на все риски, сопровождал их и передавал данные по беспроводному телеграфу.