— Раньше как делали, — объясняла хозяйка, — получали земельный участок и строили небольшое жильё, а потом возводили большой дом. После времянку не ломали — жалко ведь. Да и зачем ломать? То родня в гости нагрянет, то солёнщики живут.
— Кто? — заинтересовался я.
— Отдыхающие, курортники. Мы их солёнщиками зовём. — Тётя Надя открыла ключиком замок и распахнула дверь. — Заходите. Тут прохладно и чисто, недавно прибирала. Постельное сейчас дам.
— Супер, тёть, спасибо. Мы пару деньков поживём, — весело ответил Игорь и повесил рюкзак на металлическую вешалку.
Я осмотрелся. Узкая прихожая, один конец которой упирался в кухню, другой вёл в просторную комнату, обставленную старой мебелью. У стен притулились две железные кровати с трубчатыми спинками и старый шкаф, из которого тётя Надя достала простыни и наволочки.
Игорь вёл себя как обычно, шутил и болтал, рассказывал небылицы и призывал меня в свидетели, как будто ничего не случилось.
Тётя Надя она ушла готовить обед, а приятель подвинул к себе расшатанный стул, сел, широко расставив ноги, и спросил:
— Чего невесёлый?
Я не ответил, потому что был занят: пытался втиснуть подушку в узкую наволочку.
— Всё нормально, не хандри. Денег от Николая не будет, конечно, но я тебе заплачу. Ты ведь пострадать не должен, правильно?
— Отстань, Макаркин, — огрызнулся я, — мне твои деньги не нужны, да их у тебя и нету.
— Будут.
— Откуда?
— Какая тебе разница? Сказал же, что отдам… Ты злишься, я вижу. Прости, что втянул в это.
У Игоря запищал мобильник, который он всё время вертел в руках, я успел заметить, что звонит Николай. Макаркин секунду-другую смотрел на экран, о чём-то раздумывая, потом сбросил звонок и поставил беззвучный режим.
— Не хочешь разговаривать? — спросил я. — Почему?
— Да пошёл он! — отмахнулся Игорь. — Прикинь, этот крендель меня тоже обманул: соврал, что бабка в склепе похоронена, а про могилу только за день до отъезда сообщил. Я наехал, что не было такого уговора, а он угрожать стал.
— Ничего бы Николай тебе не сделал. Надо было деньги вернуть и не отвечать на звонки. А где ты ходил?.. Ну когда я спал в машине.
— Да нигде… так… гулял.
Он врал, я не сомневался, но не стал приставать с расспросами. Наверно, опасался в глубине души, что взгляд приятеля снова станет колючим, что он опять скажет что-нибудь такое, отчего мне придётся сразу уехать. А сейчас бросать Игоря нельзя: он в беде, я это чувствовал.