Однажды Клава с ведром и тряпкой зашла в хозяйскую спальню и застала Беккершу за сборами. Немка заворачивала в обёрточную бумагу серебряные ложки и вилки, на кровати стоял открытый чемодан.
— Уйди, уйди! — зашипела фрау. — Потом придёшь!
Девочка попятилась и закрыла дверь.
— Кажется, хозяева хотят уехать отсюда, — поделилась она с подругой, — толстуха вещи пакует.
— Она ничего не говорила, и фрау Ирма тоже молчит, — озадаченно сказала Лена. — А мы? С нами что будет?
Обе задумались. Красная Армия уже близко, может быть, через день или два русские танки со звёздами появятся на их улице.
— Не поедем, и всё! — горячо сказала Лена. — Сбежим, спрячемся где-нибудь, а там и наши придут.
Клава согласилась. Тем же вечером фрау Лора велела девочкам собрать посуду, тёплые вещи, продукты из кладовки и загрузить всё в две повозки.
— Вы уезжаете? — рискнула спросить Лена.
— Йа. Мы с Гертрудой утром ехать, а ви оставаться с фрау Ирма. Слушать фрау, ухаживать, кормить… Короф кормить, доить… Ферштейн?
У Клавы трепыхнулось сердце: ещё бы не понять! Только бы толстуха не передумала!
Сборы были торопливыми, судорожными, и каждый выстрел зенитки добавлял Беккерше паники. Она покрикивала на девочек, зло смотрела и бормотала ругательства, будто они были виновницами всех несчастий. Работницы бегали из дома во двор, не чувствуя холода, носили узлы и чемоданы.
Клава перевела дух, взялась за большую плетёную корзину с продуктами:
— Лора боится русских как огня. Не верю, что она сюда вернётся.
— Подожди, давай вдвоём… — Лена перехватила ручку. — Думаешь, немка не вернётся? Мы не в счёт, но как же Ирма? Ей нужен врач, а Майер вчера уехал.
— Беккерша бросает фрау умирать.
* * *
Хозяева проснулись ещё затемно. Мать и дочь Беккер были мрачны, завтракали в полном молчании, на работниц смотреть избегали.
Лора забрала из спальни небольшой чемодан, в котором я увидел аккуратные пачки денег и золотые украшения, и заглянула в комнату свекрови, постояла у кровати. В глубине души она надеялась, что Ирма спит. Тогда не придётся прощаться, что-то говорить утешительное, врать себе и ей… Но старая фрау не спала. Керосиновая лампа под белым абажуром тускло освещала вмятую в подушку голову и худые руки с кольцом на пальце.
— Хорошей дороги, милая Лора, — сказала она.
Немка занервничала, стиснула ручку чемоданчика:
— Я не прощаюсь, и двух недель не пройдёт, как…
— О, не переживай об этом, — мягко перебила фрау Ирма и чуть шевельнула рукой. — Поезжай спокойно, за мной присмотрят… поезжай… Долгие прощания — лишние слёзы. У русских есть такая пословица.