— Ведь до последнего времени завод план выполнял, значит директорский фонд у вас есть, — уверенно сказал Соболев.
— Есть такой фонд.
— На культинвентарь и спортинвентарь денег выделить сможете?
Директор расхохотался.
— Вы, молодой человек, любите быка за рога брать.
Он помолчал, по-новому, доброжелательно разглядывая Игоря. Развел руками:
— Но только фонд уже распределен. И не такой уж я ему хозяин, есть совет…
Игорь терпеливо продолжал убеждать. Возможно, трудно, но на такое дело всегда нужно выкроить деньги — ведь это тоже шаг к ликвидации брака. Дипломатично Игорь добавил: он видит, что товарищ Русаков хорошо понимает серьезность воспитательной работы. Особенно в здешних условиях, вдали от города.
Наконец Русаков сказал, что даст пять тысяч рублей. И тут же написал записку в бухгалтерию.
— Согласится ли бухгалтер? — недоверчиво заметил Куренков.
— Договоримся, договоримся, — усмехнулся Русаков, снова потянув пиджак за лацканы, и многозначительно посмотрел на своего комсорга.
— Еще есть вопрос. — Игорь предупредил, что он несколько уклонится от заводских нужд, и рассказал все, что знал о рабочих строительства: об организации и оплате труда на стройке, о двадцатом общежитии за рекой. Соболев уверен, что директор завода не может безразлично отнестись к людям, с которыми сталкивается заводская молодежь.
Русаков хмыкнул и потянулся к телефонному пульту с разноцветными лампочками, что был слева от него на овальном столике.
— Начальника УНР мне, Костоломова, — загудел он в трубку. — Здравствуй, Прокофий Фомич… Ты, кажется, приглашал меня в двадцатое общежитие?.. Не приглашал? Хм…
Костоломов, очевидно, никогда не собирался делать этого. Русаков озорно, по-мальчишески разыгрывал его, с нарочитым сожалением продолжая:
— Хм… Не приглашал? А я так думал, ты приглашал, да я… Склероз у меня, понимаешь, склероз вот, врачи говорят. Я и забыл. Ну, так подходи, сейчас поедем.
Они встретились на крыльце заводоуправления. Костоломов тучностью и ростом немного уступал Русакову, у него широкое, некрасивое и очень усталое лицо. Костоломов прежде руководил большим строительством в Сибири, но провинился и был переведен в Озерную.
Игорь понимал, что Костоломов послушался бы не всякого, но у Русакова был слишком большой авторитет в поселке.
Куренков ушел домой, потому что в новенькой, сияющей директорской «Победе» поместиться всем было трудно, а Русаков сказал шоферу, чтобы он заехал еще за секретарем строительной комсомольской организации.
— Значит, я домой, — с удовольствием сказал Павел, прощаясь с Игорем возле дверцы машины. — Ты заходи к нам, хорошо? Заходи обязательно!