От завода до окраины поселка, где расположилось общежитие, не меньше двух километров. Машина, попрыгав на дощатом мосту, остановилась за рекой, у приземистого барака. В неуютной и огромной, почти в половину барака, комнате стояли койки, облупившиеся — когда-то они были выкрашены масляной краской. Посредине комнаты возле щедро усыпанного хлебными крошками стола с шумом сгрудились ребята и девчата. Шум потасовки и крики были слышны еще в коридоре.
Игорь, сначала ничего не поняв, почувствовал, как нервы у него напрягаются.
Русаков сунул руки за подтяжки, выглянувшие из-под расстегнутого пиджака, — он поехал в костюме, хотя на улице было довольно холодно, — и спокойно прошел вперед. Костоломов остановился в дверях.
На койке возле стола лежал парень. Его вымазанные глиной брюки небрежно свисали со спинки койки. Парню, видно, хотелось посмотреть на дерущихся, но вставать не хотелось. Приподнявшись на локте, он тянулся, заглядывая куда-то под стол, куда смотрели все, при этом дергал за юбку одну из девушек, чтобы она подвинулась.
Игорь, хмурясь, оглянулся на начальство. Зычный окрик Костоломова заставил девушек, которые стояли в толпе, испуганно шарахнуться к койкам. Парни, переглянувшись, тотчас вышли. С пола поднялись еще две девушки. Одна навзрыд плакала, по-детски вытирая грязными кулаками глаза. У другой, маленькой, коренастой, в залатанном сарафане, в кровь разбитое лицо, но она широким движением крепкой руки откинула назад прямые русые волосы, неторопливо достала из-под подушки зеркальце и, послюнив платок, стала вытираться.
— Хороши, — угрюмо сказал Русаков. — Это вы чего же?
Игорь оглянулся. Парня, который лежал на койке, уже и след простыл, и брюк его не было.
В комнате ни стульев, ни табуреток, ни радио, ни тумбочек.
Девушки молчали. Потом заговорили все сразу, показывая на ту, что стояла с зеркальцем.
— Аленка деньги у Нинки украла. Нинка ей сказала: «Отдай!», а Аленка ее бить.
Аленка, сунув зеркальце в карман сарафана, медленно повернулась, и ее зеленые вызывающие глаза встретились со взглядом Игоря. Игорь заметил, что у нее правильные, но помятые, рано начавшие стареть черты лица. Быстрым движением рук она сколола волосы сзади в хвостик-пучок. Только после этого спросила с вызовом:
— А кто видел, что украла?
— Фамилия? — грозно крикнул ей Костоломов.
— Бубнова.
— Алена, вы расскажите, в чем дело, — попросил Соболев, присаживаясь на койку. Он невольно выбрал ту, которая почище.
— Вы что, суд мне хотите устроить? — возразила Алена, пренебрежительно повела плечом и вышла.